Серебряная ведьма - [72]

– Да, и долина тоже. Здесь очень красиво.

– А дороги расчищены? До Рождества осталось меньше недели. Мы с твоей матерью подумали, что могли бы в этом году привезти праздник прямо к тебе. Индейку, пирожки, глинтвейн, петарды, какой-нибудь повергающий в шок свитер, рождественские гимны, «Звуки музыки» – в общем, все, с чем ассоциируется Рождество, мы доставим прямо к твоей двери.

– О, папа…

– Нам это совсем нетрудно. По правде говоря, твоей матери хочется покудахтать над единственной дочкой. – Он замолкает, потом добавляет: – Мы привыкли к тому, что ты живешь с нами.

По голосу Тильда слышит: отцу одиноко, и чувствует себя виноватой. Хотя она может легко убедить себя, что мать прекрасно обходится и без их регулярных контактов, она знает – отец сильно по ней скучает. Но мысль, что они приедут и поселятся в коттедже теперь, когда столько всего происходит, ввергает ее в панику.

Я не смогу. Я не смогу со всем этим справиться, если сюда приедут они. Только не здесь, не сейчас, не с этими проблемами.

– Я не уверена насчет дорог…

– Мы можем посмотреть прогноз погоды.

– Узкая дорога, что ведет к моему дому, точно не расчищена.

– Даже твоя мать может немножко пройтись пешком, если у нее достаточно высокий уровень мотивации.

– К тому же электричество работает с перебоями.

– Опять? Я думал, эту проблему устранили.

– Должно быть, это из-за снега.

– Как же ты со всем справляешься?

Она молчит, не зная, меньше родители станут беспокоиться или больше, если она расскажет им про Дилана.

– Я построила обжиговую печь, которая работает на дровах.

Отец смеется.

– Узнаю свою девочку. Сначала горшки и только потом мысли о домашнем уюте.

– Сначала горшки, – соглашается Тильда.

– И ты довольна результатом?

– Я еще не открывала дверцу печи.

– А, – говорит он, хорошо зная, насколько важен этот момент, и понимая, как дочь сейчас нервничает.

Они решают следить за погодой и пока что не принимать окончательных решений. Идея приезда родителей не так определенно отложена в долгий ящик, как хотелось бы Тильде, но нежная забота отца, как всегда, наполняет ее сердце одновременно теплом и чувством вины.

Когда она выходит из студии во внутренний дворик, ее поражают чистота и прозрачность воздуха, насыщенность и четкость цветов, красота пения птиц. День стоит ясный и солнечный, и пейзаж кажется особенно манящим. Сапфировую синеву озера оттеняет белизна окружающего снега. Даже у Чертополошки сейчас беззаботное настроение, и она позволяет Дилану бросать ей снежки и ловит их зубами.

– Ты начинаешь завоевывать ее расположение.

– Ей не очень-то хочется делить тебя со мной, но у каждой собаки есть своя цена.

– Несколько снежков? Кое-кто мог бы сказать, что это дешево. Отец, наверное, задабривал бы ее пирожками с мясом.

– Так твои родители приедут на Рождество?

От этого совершенно естественного вопроса Тильде становится не по себе.

– Дороги засыпаны снегом.

– Только узкие. И снегу не так уж много.

– Но может насыпать еще.

Дилан удивленно смотрит на нее.

– А может и не насыпать.

– Но это же возможно.

– Ну хорошо. – Он на мгновение задумывается. – Разумеется, если дороги все-таки заметет и твои родители не смогут добраться сюда, будем рады, если ты проведешь Рождество с нами в доме Старой Школы.

Уют дома профессора, его безоговорочная благосклонность к ней, общество Дилана – все это кажется более заманчивым, чем чрезмерная родительская забота, даже продиктованная самыми благими пожеланиями. А еще Тильду привлекает возможность порыться в богатой библиотеке Уильямса. Чем глубже она изучит историю окрестностей озера, тем больше вероятности, что удастся выяснить, кто же похоронен в раскопанной археологами могиле, и понять, что происходит с нею самой.

– А твой дядя не будет возражать?

– Да он будет вне себя от радости. Почему бы не съездить к нему сейчас и не сказать?

– Ну, честно говоря, мне хотелось бы еще немного побыть здесь. Поезжай один.

– Ты уже хочешь от меня избавиться, да?

– Конечно, нет, это просто… – Тильда не может подыскать нужных слов, чтобы объяснить, что привыкла жить одна и сейчас ей более, чем когда-либо, нужно ненадолго уединиться. – Ну, знаешь, разные женские дела… Растопить пожарче дровяную печь на кухне, нагреть достаточно воды, чтобы принять ванну, вымыть голову, побрить ноги…

– Хорошо, хорошо, я понял! – Он, улыбаясь, поднимает руки. – Мой Ленни справится с дорогой, с его покрышками это не проблема. Я вернусь и привезу чего-нибудь съедобного из деревенского магазина.

– Завтра?

– Как тебе утро?

– Давай лучше в полдень, ладно? – Видя плохо скрытую обиду, написанную на его лице, она быстро добавляет: – Мне правда хочется, чтобы ты был здесь, когда я открою обжиговую печь.

Это неправда, но она понимает: для него это важно.

Дилан прижимает ее к себе и запечатлевает на губах легкий поцелуй.

– Блестящая мысль, – соглашается он, обнимая Тильду.

Сирен

Мы лежим рядом: мускулистые и поджарые члены моего принца сплетены с моими, бледными и гибкими. Сейчас мы с ним похожи на дуб и обвивающий его плющ. Бринах добавил к моей постели мех животного из далекой-далекой страны – зверя, которого я никогда не видела и не увижу, и я благодарна за эту пушистую мягкость. Уже почти полдень, и дверь в мой маленький домик отворена и подперта камнем, чтобы впускать легкий летний ветерок, несущий с собой аромат сохнущего на лугах сена и знакомые голоса водоплавающих птиц. Последнее время я вынуждена все делать медленно, что поначалу смущало меня и выбивало из колеи. Но теперь я поняла: у природы свое представление о том, что хорошо для меня сегодня, и я не могу с ней спорить.