Серебряная свадьба - [86]

Друзья — это замечательно, думала Анна. Друзья поймут, если ты вдруг потеряешь из-за кого-то голову, и будут терпеливо ждать, пока твое безумство не пройдет само собой. А Оно уже почти прошло. Почти совсем.

И в ближайшее время она не собиралась снова сходить с ума. Кен Грин очень хорошо это понял, он сказал, что не придет к ней, пока из квартиры не выветрится довольно мерзкий запах лосьона после бритья, которым пользовался Джо. Кен очень забавный. Как ни странно, он очень хорошо поладил с ее отцом и уговорил его с мистером Пателом взять несколько своих книжек: пусть, мол, парень, который разносит газеты и журналы, их тоже на всякий случай показывает — мало ли, вдруг найдется покупатель… И покупатель, конечно, находился. Отец с мистером Пателом собирались расширять свое дело. Появилась возможность открыть в их районе книжный магазин. Кен даже предложил ей самой открыть магазин совместно с ними.

— Слишком близко от дома, — сказала она.

— Может, ты и права.

Кен тоже был человеком уступчивым, но он соглашался с другими не так, как Джо Эш. Джо соглашался, потому что лень было спорить. А Кен соглашался, потому что умел принять чужую точку зрения. Анне даже хотелось пригласить его на родительский юбилей, но слишком уж публичный это будет праздник, друзья матери начнут шептаться, а бабушка О'Хаган обязательно захочет все узнать, хотя и узнавать-то нечего.

Брендан прибыл в Лондон рано, как раз в утренний час пик. Выйдя с поезда на вокзале Юстон, он чуть не четверть часа стоял на месте и, будто зачарованный, глядел, как толпы людей, приехавших из пригородов на работу, снуют туда-сюда, торопливо взбегают вверх по пандусам и устремляются вниз по лестницам, садятся в такси, наспех завтракают в забегаловках, запрыгивают на эскалаторы. У всех такой самоуверенно-деловитый вид, думал Брендан, словно каждый, будь то самый мелкий служащий или обыкновенный работяга, ворочает большими делами и делает большие деньги. Отец с матерью хотели, чтобы он жил точно так же — несся сломя голову с Розмари-драйв, боясь опоздать на поезд, выскакивал на Бейкер-стрит, садился на метро, чтобы выйти где-то еще… Такая жизнь — абсурд, но этот абсурд считается признаком благополучия.

Брендан понимал, что не должен высказывать подобные мысли вслух, ведь он все-таки приехал к родителям на юбилей — зачем портить хорошее впечатление от своего поступка.

И еще он помнил, что Винсент советовал ему купить что-нибудь из одежды, в чем не стыдно будет показаться на праздновании серебряной свадьбы.

— Хороший костюм, парень, завсегда пригодится, — сказал Винсент.

— Нет, Винсент, только не костюм. Ни в жизнь в костюм не влезу.

— Ну, в мое время носили костюмы… Тогда просто пиджак и брюки.

— Может, куртку? — осенило Брендана.

— Да ты что, дурень! Для банкета у них в доме? Говорю тебе — приличный черный или темно-синий пиджак и синие брюки. Зато в следующий раз, как пойдешь на танцы, из-за тебя тут все передерутся.

Дядя выдал ему денег, и Брендан просто обязан был приодеться. Он написал Анне, спрашивая, сколько ему нужно потратить денег, и очень боялся, как бы она не подняла его на смех. Оказалось, он сильно в ней ошибался.

Ее ответ был полон энтузиазма и благодарности.

Она написала, что в «Марксе», «Си энд Эй» или любом магазине на Хай-стрит он найдет то, что нужно, в огромном ассортименте. И она очень тронута тем, что он взял на себя труд позаботиться о своем внешнем виде. Сама она собирается надеть темно-синее платье с жакетом, то и другое отделаны ужасными белыми кружавчиками. Мама должна остаться довольна — это именно то, что она считает «нарядным». Сама Анна считала этот наряд отвратительным, но ведь это мамин день. Анна также постаралась внушить Хелен, что со времени Второго Ватиканского собора монахиням не запрещается появляться на людях в нормальной человеческой одежде, но Хелен, естественно, вырядится как всегда.

Когда Морин Бэрри вышла из универмага «Селфридж», ей показалось, что она узнала в молодом человеке, идущем по Оксфорд-стрит, Брендана Дойла. В руках у него был громадный фирменный пакет «Маркс и Спенсер», будто бы он только что скупил полмагазина.

Но она тут же одернула себя. Какой вздор! В Лондоне двенадцать миллионов человек, с какой стати ей должен попасться на глаза именно сын Десмонда и Дейрдры, о которых она как раз думает?

Насколько она знала, парень все еще живет в западной Ирландии — с родителями у него какие-то нелады. Об этом говорила мама незадолго до смерти. А ей сказала Эйлин О'Хаган. Все держалось в строжайшей тайне, но правда заключается в том, что парень бросил родной дом и уехал из Англии — и не куда-нибудь, а в то самое захолустье, из которого когда-то вырвался его отец. В те места, откуда родом и Фрэнк. Морин приказала себе бросить глупости. Если даже парень приехал в Лондон, он наверняка в Пиннере, помогает расставлять столы к празднику. Довольно фантазировать и мерить Лондон той же меркой, что Дублин. Не далее как сегодня утром в гостинице ей показалось, что она увидела в дальнем конце столовой мать Дейрдры; в самом деле, женщина была настолько похожа на миссис О'Хаган, что Морин совсем было собралась подойти и поздороваться, но тут к женщине присоединился какой-то развязный тип в блейзере. Видно, ей уже нужны очки. Она улыбнулась при воспоминании о том, как много лет назад они шутили, что надо бы вставить себе зубы и завести очки за счет Государственной службы здравоохранения. Они умирали со смеху от одной мысли, что кому-то из них могут понадобиться очки.