Серебряная рука - [148]

Сплетники из свиты императора уже чувствуют в воздухе запах свадьбы.

— Помяните мое слово, — наконец осмеливается сказать кто-то из них, — что на этот раз император предложит в супруги своей овдовевшей кузине, которая не соглашается ни на какую другую партию, самого себя!

Но это предположение не имеет под собой никакой почвы: после смерти своей супруги император заявил, что никогда больше не женится.

И тем не менее на всякий случай, если император вдруг решил отказаться от своего прежнего намерения или питает нежные чувства к кузине, остальная свита держится на почтительном расстоянии и изнывает от скуки, от зноя и назойливых мух.

— Слишком жарко, — говорят те, кто разбираются в погоде, — как бы не было грозы.

7

Хасан уверен, что штиль скоро кончится. Его галиот, укрытый в бухте, готов в любую минуту сняться с якоря, чтобы опередить императорский флот в походе на Алжир, если Карл Габсбургский все-таки решится на осаду, несмотря на то что генералы и союзники продолжают его отговаривать.

Если их час пробил, если и для них штиль скоро закончится, Хасан спокоен и уверен в себе. Он знает, что Алжир хорошо укреплен, имеет достаточное количество боеприпасов и продовольствия, что Совет бдителен и что все жители города знают свои обязанности на случай осады.

— Едем! — говорит Хасан Руму-Заде, когда тот возвращается из Алгеро вместе с жителями острова, которые принесли дань своему господину, — ты расскажешь мне по дороге, как вооружены их корабли. Мы должны отплыть, пока не начался шторм.

Осман уже на борту, и сердце его разрывается от разочарования и тоски, так как он ожидал чего-то неопределенного, но приятного, а ничего не произошло — разве что опять будет война, или на обратном пути они попадут в шторм.

— А мое послание ты получил?

Неизвестно, по какой причине, послание Рума-Заде так и не попало по назначению. Едва услышав новость, которую он уже несколько дней ждал и на которую надеялся, Хасан приказывает вновь спустить на воду лодку, только что поднятую на борт.

— Куда ты? Где собираешься искать ее? — говорит ему Осман Якуб, весь дрожа и почти шепотом, потому что, с одной стороны, он боится, что Хасана могут схватить люди императора, а с другой — он всегда верил в чудеса и теперь ждет чуда.

Поэтому он только кричит ему вслед, чтобы Хасан переоделся, ведь его восточные наряды сразу бросаются в глаза.

Хасан уже так и сделал. Он на веслах вместе с рыбаками, одевшись в лохмотья одного из них. Рум-Заде рядом с ним.

8

«Хоть бы из чащи выскочил какой-нибудь зверь, — думает Анна де Браес, — и отвлек охотников».

Прошло уже несколько часов. В полдень они сделали привал. Император принял представителей местной знати и нескольких испанцев, пообещал парочку орденов и другие пустяки, проявляя при этом необычное дружелюбие и любезность. Он настоял на том, чтобы Анна как следует отдохнула и поднес ей в подарок прекрасную золотую цепь с сердоликовым ониксом, которую носил сам.

Тем временем Анна, как и в предыдущие дни, продолжает собирать сведения о местности, так что теперь неплохо ориентируется в этих краях. Но когда она задает себе вопрос: «А как я поступлю, когда окажусь вблизи острова?», то, чтобы не отвечать на него, продолжает беседовать с мужчинами на такие излюбленные мужские темы, как лошади, упряжки, фураж, повергая их в глубокое изумление своей осведомленностью.

Но вот наконец, когда день уже начинает клониться к вечеру и всеми овладевает скука, собаки и егеря вспугивают двух мощных и красивых зверей. Охотники бросаются в погоню.

— Вы держитесь подальше, — говорит император своей кузине. — Разъяренные кабаны очень опасны. Держитесь подальше, я вас прошу.

И любезно поклонившись ей, пришпоривает лошадь. Анна медленно отъезжает в сторону и, как бы вняв просьбе императора, отправляется на поиски безопасного места. Но как только между ней и охотниками появляется узкая полоска густых зарослей, она, ориентируясь по солнцу и вершинам холмов, пускает лошадь бешеным галопом. Ее поджарый скакун действительно очень быстр и, едва выбравшись на тропинку, стремительно мчится по ней, не нуждаясь в шпорах и понуканиях.

Тогда-то Анна и решает, что не вернется назад, что бы ни случилось. Добравшись до берега уже почти в темноте, она видит прямо перед собой остров, о котором столько мечтала, но не замечает на нем никакого замка и никакого сигнала. Единственное, что она видит с абсолютной ясностью, — что остров очень далеко. И почти так же далеко утес, который выступает из воды между островом и сушей.

Анна сходит со своего резвого скакуна и говорит: «Уходи, я обратно не вернусь. Скачи куда хочешь».

Но уставший и смирный конь вовсе не торопится убежать, а принимается спокойно пощипывать травку.

С моря дует не легкий бриз, а сильный и холодный ветер. Но Анна и этого не замечает, когда, сняв с себя одежду, входит в воду и плывет.

«Я хорошо плаваю, — думает Анна, вспоминая, как давным-давно отец брал ее с собой на каналы. — В детстве я плавала в реке, а в море плыть намного легче, — успокаивает она себя, чувствуя, что морская вода хорошо ее держит, — я обязательно доплыву до этого утеса».