Серебряная роза - [55]

Мысль эта заставила ее рассмеяться вслух, однако этот смех оборвался сразу же, как только она вспомнила, что он ведет свой род от пуритан. Хоуксмуры были известны как трезвые, угрюмые, набожные люди. Возможно, они и наготу считают грехом и злом, а любовью занимаются только в темноте и под кучей одеял. И никогда ради наслаждения. Только для рождения потомства.

Но этот образ скучного пуританина почему-то совершенно не вязался с тем Саймоном Хоуксмуром, которого она узнала за последние дни: не вязался с рукой, покоившейся у нее на талии, не вязался с пальцами, ласкавшими ей спину, не вязался с его подшучиваниями и смехом. Она не замечала в графе Хоуксмуре исполненного гордости чванства. Для этого в его характере было слишком много насмешливости и жизненного опыта. К тому же раньше ее тело оставалось совершенно равнодушным к напыщенным и бесполым пуританам. А сейчас оно мощно откликалось на исходившие от Саймона страстные призывы. Не было смысла отрицать это в разговоре с самой собой, хотя Ариэль скорее откусила бы себе язык, чем заговорила об этом вслух.

— Я готов сопровождать вас в конюшню: хочу взглянуть на этих ваших лошадей.

Голос мужа, донесшийся от входа в комнату, прервал ее размышления. Набрасывая себе на плечи накидку, Ариэль почувствовала, что снова краснеет.

Саймон удивленно взглянул на жену:

— От каких это мыслей вы так покраснели, Ариэль?

Она прижала ладони к пылающим щекам и сердито ответила:

— Я краснею от самых ничтожных поводов. Не пристало мужчине обращать на это внимание.

— Да, это весьма усложняет жизнь, — с насмешливой озабоченностью отозвался он. — Мне думается, что окружающие вас люди всегда легко могут догадаться, когда вы говорите неправду.

Ариэль не удостоила ответом это весьма справедливое замечание. В самом деле, когда ей случалось говорить откровенную ложь, то румянец на щеках тут же ее выдавал. В конце концов ей пришлось довести до совершенства искусство лгать умолчанием и избегать прямых вопросов, ответы на которые могли бы повредить ей.

— Кстати, о ваших лошадях. Они каких-то определенных чистых кровей? — спросил Саймон, вежливо меняя тему разговора.

— Аргамаки, — кратко ответила Ариэль. — Это всего лишь безобидное увлечение. Не всем же вышивать подушки и накидки.

— Да вы к тому же еще и рукодельница? — В голосе Саймона звучала откровенная насмешка.

Ариэль бросила на него взгляд, который лучше слов говорил, что она думает о подобных занятиях.

— Мне кажется, что вряд ли, — улыбаясь, ответил он сам себе.

Входя в конюшню, Саймон наклонился, чтобы не удариться о низкую притолоку, а переступив порог, остановился на несколько минут, чтобы глаза привыкли к полумраку. Пожилой конюх выбрался из своей каморки и направился к ним.

— Вы уже нашли собак, миледи?

— Нет. Сейчас собираюсь пойти на луг за ними, — ответила Ариэль, обеспокоено нахмурив брови. — Эдгар, это граф Хоуксмур… мой муж, — добавила она, едва заметно помедлив.

Эдгар склонился в почтительном поклоне, разглядывая в то же время его светлость проницательным взглядом.

— Не угодно ли будет вам взглянуть на лошадей, милорд?

— С вашего позволения.

И Саймон медленно направился вдоль стойл, останавливаясь перед каждым из них.

Ариэль осталась стоять рядом с Эдгаром.

— Жеребенка отправил удачно?

— Ага, — ответил грум, провожая взглядом графа.

— Мой братец этим утром опять появлялся?

Эдгар кивнул:

— Делая при этом вид, что ему больше нечем заняться.

Ариэль кисло улыбнулась.

— Они все поздно проснулись. Охота наверняка начнется с опозданием.

— Похоже на то, — ответил Эдгар. — Что ваш муж знает про ваших лошадей?

И он кивнул головой в сторону графа, уже поравнявшегося с самыми дальними стойлами.

Ариэль пожала плечами.

— То же самое, что и все остальные. Это просто мое безобидное увлечение.

Саймон не мог слышать слова, которыми вполголоса обменялись Ариэль и ее конюх, но он сразу почувствовал, что их связывают особые, доверительные отношения. Не укрылась от него и важность этого краткого разговора. Он остановился, чтобы получше рассмотреть жеребую кобылу, стоявшую в самом дальнем стойле. Кобыла была таким же великолепным животным, как и другие обитатели стойл, но одновременно и весьма примечательным. Ариэль нисколько не преувеличивала. Но что могло знать столь юное создание о тонкой и сложной науке коневодства? Хотя, судя по результатам ее трудов, его жена прекрасно понимала, что делает.

Прихрамывая, Саймон возвратился к Ариэль и конюху.

— Весьма впечатляет, дорогая моя. Вы разводите их для скачек?

Ариэль покраснела так, что это было заметно даже в полумраке конюшни.

— Пожалуй, — ответила она, пожав плечами.

— Так, — медленно кивнул граф, не отрывая взгляда от ее лица. — И вы уже нашли на них покупателя?

— Они мои, — поспешно произнесла Ариэль. — Я и не думаю продавать их. Зачем мне это?

И она быстрыми шагами направилась к одному из денников.

— В самом деле, зачем? — пробормотал Саймон, в раздумье приподнимая одну бровь. — Торговля лошадьми не к лицу графской дочери, не говоря уже о жене графа.

Ариэль ничего на это не ответила, и он продолжал, слегка повысив голос, так как жена еще дальше отошла от него: