Сердечные тайны - [40]

– Ты можешь подождать здесь – сказал он и вышел.

Вернулся он через некоторое время с кружкой в руке:

– На вот. Выпей. – Он поставил перед ним большую кружку с элем. – Я зайду за тобой, тогда мы поговорим. – Он повернулся к нему спиной и пошел в гостиную, чтобы услышать весь рассказ от своих сыновей.

Джон сидел, опершись о стену, и допивал эль, когда увидел хозяина таверны, распахнувшего дверь из гостиной и направлявшегося к нему.

– Не могу поверить, что я буду встречать Рождество с проклятым идиотом, – пробормотал себе под нос Кэд.

Он подошел к Джону и посмотрел на него:

– Ты остаешься на праздничный ужин, – приказал Джоунз-старший и пошел обратно в гостиную.

Лэйтон так и не увидел Бесс до самого ужина. Он сидел в углу гостиной и пил пиво, которое любезно предложили хозяева. Впрочем, он давненько ничего лучше не пил. Ему уже начинало казаться, что владение таверной имеет свои преимущества. Он чувствовал, что ему было здесь необычно хорошо. Мебель была больших размеров, сделанная для высоких и сильных людей. Казалось, никто не обращал на него внимания, за исключением того момента, когда он обернул подставку для ног. Они спорили между собой о зерновых и ружьях, и даже дважды чуть было не подрались. Он сделал вывод, что им определенно именно так нравилось проводить время.

Какая странная семья. Его задание заняло бы одну-две минуты, и хотя он хотел потратить остальное время на углубление своего знакомства с Джоунзами, исключительно в интересах своей работы, он обнаружил, что действительно очень заинтересовался этой семьей, которая родила и воспитала Бесс. Это была любящая семья, но в то же время и требовательная, все члены должны были знать свое место и выполнять связанные с этим обязанности. Казалось, в ней не было места для индивидуальности. Небольшие разногласия по бытовым вопросам, которые порождали споры, были еще позволительны, но не больше – никаких значительных расхождений во взглядах на мир быть не должно было.

Когда их пригласили за стол, Джон слегка удивился, обнаружив, что он сидит рядом с Бесс. На ней было то зеленое платье, в котором она была в день смотра. Оно навеяло на него приятные воспоминания.

– Джон, привет, – сказала Элизабет ласково, и ему показалось, что она произнесла его имя по-особенному, не как все. – Извини, что не вышла к тебе сразу. Мне сказали, что ты здесь, но мне нужно было помочь маме на кухне. Я только что освободилась.

– Не беспокойся.

– Они хорошо с тобой обращались? – спросила она.

Он улыбнулся.

– Да, очень хорошо. Отличное пиво.

– Да, у папы всегда отличное пиво.

Она опустила глаза на стол:

– Рада, что ты здесь.

– И я тоже. Как нога?

Ее бросило в жар при воспоминании о том, как Джон нес ее через лес. Она не могла поверить в то, что он сидит рядом с ней, такой большой и красивый, и в то же время было странно быть так близко с ним, и не сметь дотронуться до него.

– Уже лучше. Я не наступала на нее два дня, и сейчас она болит только, если я со всей силы стану на нее. – Бесс посмотрела на него.

В его бледно-голубых глазах светилось искреннее внимание.

– И это только благодаря тебе, благодаря твоей заботе обо мне. Спасибо, Джон.

– Это тебе спасибо.

На другом конце стола прозвучал громкий голос Кэда:

– Давайте-ка кушать.

Стол ломился от угощений: жареной свинины и утятины, пудингов, тушеного карпа, желе, различных овощей, в том числе и целой тушеной тыквы. «Еды хватило бы, чтобы накормить всю роту», – подумал Джон.

Он ел мало и еще меньше говорил, внимательно наблюдая за тем, как Джоунзы умудрялись поддерживать беседу и одновременно с воодушевлением поглощать пищу. Бесс ела не меньше любого из своих братьев, за исключением разве что Адама. И делала она это с таким бессознательным наслаждением, что просто сводила его с ума. Адам ел так много, как ни один человек, знакомый Джону. Но огромное количество поглощаемой пищи никак не сказывалось на нем – он был весел и подвижен, что особенно удивило Лэйтона, который не представлял, как человек, съевший столько, мог вообще передвигаться.

На десерт подали горы всяких сладостей. Бесс уговорила Джона попробовать всего понемножку, но и себя не обидела, как следует отведав всех блюд.

Бэнни положила в рот очередной кусочек яблочного торта, и даже глаза закрыла от удовольствия. Она язычком аккуратно слизнула крошку в уголке рта. Джон с трудом подавил желание сделать то же самое, но своим языком. Раньше ему не нравилось смотреть на кого бы то ни было, когда человек ел. Почему же сейчас ему было приятно это делать? Ему вдруг страшно захотелось быть причиной того наслаждения, которое отразилось у нее на лице.

– Элизабет, – резко сказала мать. – Ты не знаешь, что леди должна кушать мало.

Бенни положила ложку на стол:

– Извини, мама.

Она знала, что мать все время наблюдает за ней, хотя Мэри поверила объяснению Кэда по поводу присутствия за ужином английского солдата, – он сказал, что им нужно получить от него кое-какие сведения, – она все равно весь вечер приглядывалась к Джону. Бэнни уже знала, что позже состоится разговор на тему о «неподходящей дружбе».

– Ну, Мэри, пусть она поест, – сказал Кэд. – Она здоровая девушка. Ей нужно быть сильной.