Сердечная подруга - [50]

Его любовница стала матерью красиво. Она была восхитительна, когда успокаивала малышку, кормила, баюкала. Материнство заставляло Констанцию лучиться счастьем. Она очень гордилась своей крошкой Флоранс. «Она – самое прекрасное, что я сделала в жизни», – повторяла молодая мать.

Лоренцо рассказывал мне о рождении дочери так эмоционально, словно это случилось вчера. Что до Жозефины, то она внимательно слушала меня. Лежа со мной рядом на кровати и положив голову мне на плечо, она не проронила ни слова. Я опасался ее реакции. Какое впечатление произведет на нее вся эта история? Мой рассказ подходил к концу. Напоследок я упомянул о баронессе Ландифер, запершейся в своем шале, и умолк. Жозефина, похоже, погрузилась в раздумья.

– Теперь мне многое стало понятно, – сказала она наконец. – А тебе теперь легче? Ты получил ответы на все свои вопросы?

– На некоторые – да, получил, – ответил я. – Но не на все. Однажды профессор сказал, что реципиенты донорских органов испытывают к своим донорам огромную благодарность. Но я не просто признателен Констанции. Она дала мне не только шанс жить дальше, но и новый вкус к жизни! Как отблагодарить ее за это, ведь ее уже нет на свете?

Руки Жозефины, словно теплое и мягкое ожерелье, обвились вокруг моей шеи.

– У тебя ведь уже возникла идея, не так ли?

– Ты права. Я сомневаюсь, что у меня получится сделать то, что я задумал, но мне хочется отблагодарить Констанцию Деламбр за то, что она для меня сделала. Я думаю об этом каждый день после возвращения из Флоренции. Как только мне станет лучше, я снова уеду.

– Куда на этот раз?

– В Швейцарию.

Теплыми губами Жозефина коснулась моей шеи, волна ее густых волос упала мне на грудь. Я запустил в них пальцы. Вдруг ее губы скользнули вниз, к моему животу. Когда они достигли пупка, она подняла голову и посмотрела на меня:

– Можно я поеду с тобой?

– Все зависит от тебя, – ответил я с нарочитой серьезностью. Она нахмурилась.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я посмотрю, чем ты искупишь свое плохое поведение после пашей размолвки.

Губы ее изогнулись в плотоядной улыбке.

– Тогда держись!

* * *

Поездка в спальном вагоне второго класса далась мне нелегко: целую ночь я не сомкнул глаз. Когда ранним утром, через несколько часов после Цюриха, я вышел из поезда, воздух показался мне дьявольски холодным – он просто обжигал легкие.

Два месяца, которые мне было предписано провести в покое и отдыхе, я с нетерпением ждал этого момента. И вот свершилось! Я в Швейцарии! Наши с Жозефиной близкие думали, что после стольких недель вынужденного бездействия мы просто решили развеяться, побыть наедине друг с другом, насладиться красотами Граубюндена. Но это была лишь половина правды. Я намеревался нанести визит баронессе Ландифер и надеялся, что она согласится меня принять.

Мы пересели в другой поезд, намного меньше первого, и он, карабкаясь по горным склонам, за полчаса довез нас до Зернойса – деревеньки, в которой проживала баронесса. В вагонах было полно едущих в школу детей, бодрых лыжников и пожилых краснощеких дам.

В отличие от меня, Жозефина отменно выспалась даже в жарко натопленном купе. У нее были прекрасный цвет лица и ясный взгляд, не оставлявшие сомнений в отличном самочувствии. Положив голову ей на плечо, я сидел до прибытия нашего поезда в Зернойс. Нам объяснили, что сойти придется, не доезжая Клостерса.

Зернойс показался нам настоящей сказочной деревенькой, а местный вокзал – абсолютно игрушечным. Дородный контролер взмахнул белоснежным флажком, и поезд, задорно свистнув, поехал дальше. Весь пейзаж – ели, домики и церковная колокольня – был укрыт белым пушистым одеялом из снега.

Мы сняли комнату в пансионе «Chesa Madrisa», в двух шагах от вокзала. Его хозяйка фрау Хартман оказалась мужеподобной дамой без возраста, одного размера что в высоту, что в ширину. Она носила лыжные брюки и свитер, ее густые волосы были наполовину седыми, а грохочущий голос звучал как тирольский напев: «Фы приехали отдыхать? Ja, ja, отщень хорошо. Здесь у нас отщень тихо. Здесь отдыхать хорошо. Фы сами уфидите!»

Окно нашей по-спартански скромно обставленной комнаты выходило на окруженную снежными просторами деревню. Рассматривая дома, я гадал, который из них принадлежит баронессе Ландифер. Быть может, вон то импозантное шале из почерневшего от времени дерева, там, на холме с крутыми склонами, нависающем над поселком?

За завтраком, который подала нам сама фрау Хартман, я спросил, знакома ли она с баронессой Ландифер.

– Ja, фее знают хозяйку! – ответила фрау Хартман звучным голосом.

От нее мы узнали, что баронесса происходит из старинного итальянского рода, а ее супруг-француз погиб во время войны. Пандора Ландифер укрылась от мира здесь, в спокойной немецкой Швейцарии, где и проживает уже четверть века в своем огромном шале недалеко от деревни. Компанию ей составляют только книги, произведения искусства и преданная Долорес – служанка, следующая за своей госпожой как тень.

Фрау Хартман добавила, что восьмидесятилетняя мадам баронесса не жалует посетителей. Она не принимает приглашений на мероприятия, не желает встречаться с антикварами, страховыми агентами и экспертами. Ее любимое времяпрепровождение – чтение в собственном будуаре под музыку Моцарта. У баронессы непростой характер, и она остра на язык. Изредка к ней приезжает в гости кто-то из сыновей. Служанка ездит за покупками на рынок в Клостерс – серая неприметная женщина, местные жители привыкли кивать ей в знак приветствия. Будучи глухонемой, она все равно не смогла бы ответить на звучное