СердцегрыZы - [2]

И Олег довольно откинулся на спинку стула, скрестив руки в замок над козырьком кепки.

— Ну как же три, когда все шесть? — вкрадчиво спросил плюгавенький типчик в синем костюме.

— А просто повнимательнее надо всю эту вашу смету посмотреть и везде подвинуться, тогда и будет три, — ослепительно улыбнулся Олег. Белоснежные зубы сверкнули, как на рекламе стоматологической клиники.

— Мы не гарантируем никакого качества за эти деньги! Это суицид! Мы не будем подписываться под такое издевательство с вашей стороны! — возмутился плюгавый, схватил свой кожаный портфель и выскочил, подпрыгивая от злости, вон из кабинета.

— Итак, ребята, к среде я жду от вас смету на три миллиона, план работ и график выплат. Понятно? — не замечая этой выходки, ровно произнес Олег Викторович.

— Да нас пошлют все подрядчики на х…! Этих денег ни на что не хватит, ну в п…у этот ваш фестиваль! — чисто русским разговорным, не стесняясь, завопил канализатор.

Его истерику поддержал завхоз, затем арт-директор, далее вопли понеслись по нарастающей.

Олег Викторович невозмутимо наблюдал за тем, как взрослые дяденьки пытаются «заработать» — точнее, просто отобрать у него деньги. Маленькие мальчики в песочнице не поделили игрушку. Партнер же его насупился, скрестил руки на груди и недоумевал, почему инвестор, он же заказчик фестиваля, не дает денег.

Когда орущая толпа покинула наконец стены кабинета, Артур утвердил на переносице очки, глубоко вдохнул, набрав в грудь воздуха, и пронзительно завопил:

— Это что ж такое происходит? Ты что творишь?! — Он вскочил с места, словно его оса ужалила, метнулся к партнеру, оперся кулаками о стол и впялился в голубые спокойные глаза Олега Викторовича. — Олег, когда ты приходишь в автосалон покупать «Мерседес», он стоит сотку. Из уважения к твоей персоне тебе продают его за шестьдесят. Но когда ты начинаешь просить его за тридцать, всем плевать на твою персону, потому что «Мерседес» стоит сто!

— Ад если я скажу этим уродам, что поеду на их «мерсе» прямо к Путину, напишу их телефон на крыше и еще сниму такой разукрашенный «мерин» в каком-нибудь кино, они мне еще приплатят за то, чтобы я взял у них это ведро. Я уверен, Артур, в этой жизни можно сделать все, даже за минимальные деньги. И я уверен, что за три миллиона эти мудели сделают не меньше, чем за шесть.

— Обосремся мы, Олег, на этом проекте, и поверь мне, они тоже. Нереально такие масштабы уложить в такие деньги, — агрессивно выдохнул Артур.

Он грешным делом подумал, что если бы у него была уверенность в том, что дорогостоящие адвокаты и подкупные судьи обязательно его оправдают, он бы тотчас придушил гнусного компаньона. Кураж Олега часто выводил его из состояния равновесия.

Статная, баскетбольно сложенная фигура Олега терялась в черных кожаных складках кресла. Он продолжал рассуждать:

— Давай поспорим, что все это состоится наилучшим образом и именно за эти деньги! Сам подумай, отказаться от проекта ребята не смогут. Уж слишком вкусный пирожок! В случае чего сами вложатся, а потом свои денежки на общепитах на территории отобьют. Вот увидишь! А если чего не срастется, я на второй или третьей неделе туда незаметно деньги волью… Ну сейчас, пойми, очень хочется посмотреть, как они в этом во всем будут ковыряться. Ну давай посмеемся — это же наш спектакль? — интригующе предложил он.

Партнер просиял довольной улыбкой и, не задумываясь, положил на стол доллар. У них давно заведено спорить именно на эту сумму. И по умолчанию заранее известно, что Олег обязательно выиграет эту никчемную бумажку. Для Артура это означало: шоу началось! Можно занимать места в зрительном зале.

Преуспевающий промышленный магнат играл с людьми безжалостно и бесцеремонно, ставя на чаши весов совершенно неэквивалентные вещи: сумму в один доллар США — и карьеру, чувства и зачастую жизни тысяч людей.

Олег играл с людьми. Потешался, наблюдая, как ничтожны их мысли и как всемогущи его ресурсы.

Все люди в мире возятся в огромной детской комнате, воздвигая домики из ярких фигурок конструктора Lego. Каждый думает, что именно его домик — самый важный и красивый. Каждый на полном серьезе уверен в том, что когда он достроит и увидит результат, то будет поистине счастлив. Каждый верит, что именно в этой каждодневной стройке и заключается смысл жизни. Стройка — это жизнь, а жизнь — серьезная штука, и в ней нет места для игр. Некоторые забывают есть и спать. Кто-то кладет по фигурке в день. Кто-то строит, ломает и начинает строить заново. Кто-то мечтает отобрать готовую постройку у другого. При этом каждый постоянно сравнивает свои домики с чужими, мучаясь комплексами и завистью.

Никто не задумывается о том, что счастье не зависит от величины и красоты этих домиков. Люди отличаются друг от друга лишь масштабами своих сооружений и иногда — цветом использованных деталей конструктора. А объединяет их то, что они никогда не знают, где найдут свое счастье. Но они думают, будто знают, что надо для этого сделать…

Олег жил, веря в эту придуманную им самим теорию, и получал неимоверное удовлетворение, когда играл в Lego других людей. Он не ведал, где находится это проклятое счастье, но был уверен, что явно знает намного больше остальных. Его домики более масштабны…