Сердце василиска - [31]

«Внимательнее, хозяйка, – подсказывал в голове невидимый Умник. – Утолщение чернил в этой черточке легко превратит «доблесть» в «поросенка».

«А «доблестный воин» сразу станет «поросячьим»! – радостно подхватывал Забияка.

– Хрю! – ворчала я, вздыхала и старательно выводила зигзаги и черточки снова.

Кроме занятий правописанием приходилось ездить верхом, драться на кинжалах и стрелять по мишеням из пистолета. И если в рукопашной я оказалась не слишком умела, что налево и направо объясняла травмой спины, полученной еще до мобилизации, то стрельба получалась все лучше и лучше.

– Семь из десяти! Ты делаешь успехи, – хвалил Ю Шэн– Ли.

– Рад стараться, господин Ю! – браво чеканила я и думала, что сказал бы Дитер, если бы увидел свою жену в мужской одежде, да еще и с пистолетом в руках.

В целом жизнь в военном лагере оказалась не особо трудной. На правах адъютанта я отстранялась от тяжелой физической работы, а варить рис или резать мясо на кухне, равно как мыть посуду и чистить конюшни, мне было не привыкать. К тому же в конюшнях я неожиданно подружилась с Ченгом – тем самым мальчиком, который первым встретился мне в лагере. Он оказался бойким и словоохотливым, про себя я звала его сыном полка, и, пожалуй, это был единственный воин в Железной гвардии, который относился к странному фессалийцу по-простому и без предубеждений.

– Эх, если бы у моего отца были деньги, чтобы отправить меня на обучение в академию! – всякий раз вздыхал Ченг, когда разговор заходил о будущей карьере. – Я бы стал уже лейтенантом, а не выгребал конский и птичий навоз. Но есть такие парни, как я, и такие, как ты, Мар-Тин, или как Фа Дэ-Мин.

При имени капитана я морщилась, и Ченг, замечая мою гримасу, сочувственно кивал.

– Да уж, приклеился к тебе, как пиявка, не отдерешь, – бубнил он. – Завидует, что раньше он был самым знатным из нас, не считая главнокомандующего. А теперь появился ты… А правда, что брат пытался убить тебя на дуэли?

– Дуэль была со старшим, – многозначительно поправляла я. – Его тоже звали Мартином.

– Чего только не случается! – удивленно крутил головой Ченг. – А говорят, что василиск может лучами из глаз стрелять. Это тоже неправда?

– Нет. У Дитера обычные глаза, только иногда в них аккумулируется магия, и тогда они становятся золотыми.

– Как у дракона?

– Вроде того.

– И у него тоже вырастает чешуя и хвост?

– Ничего такого нет!

– И он не стреляет ядовитыми шипами изо рта?

– Кто наговорил такой ерунды? – Я хмурилась и не уставала поражаться человеческой фантазии.

Ченг пожимал плечами и отвечал, что ходят слухи.

– Словно мухи, тут и там ходят слухи по домам, – напела я. – А беззубые старухи их разносят по умам. Поменьше слушай всякую дичь, Ченг!

Мальчишка смеялся и в шутку брызгал в меня водой из шланга. Я пищала, уворачивалась и старалась, чтобы не намокла грудь: хоть и утягивала ее эластичным бинтом, а мешковатый френч скрывал женские формы, всегда оставалось опасение…

Особенно когда рядом крутился Фа Дэ-Мин.

– Восемь из десяти? – уничижительно морщился он, вырастая за моей спиной как из-под земли. – Для выпускника академии могло быть и лучше.

– Приглядитесь как следует, капитан Фа! – парировала я. – Две пули попали точно в яблочко! Девять из десяти!

– Бахвальство не украшает воина, – желчно отвечал Фа Дэ-Мин.

– Но я говорю правду!

– А пустые споры делают из воина сварливую женщину.

Спорить мне действительно не хотелось, я молча заносила результаты в лист учета, забирала пистолет и брела в свой шатер, а капитан сверлил меня взглядом, потирал обожженную руку, но притрагиваться опасался. Впрочем, его опасений поуменьшилось бы, знай он, что мне ни разу не удалось повторить этот трюк с электричеством.

«Разве я не могу управлять силой кулона?» – недоуменно спрашивала я духов-хранителей.

«Можете, – успокаивал Умник. – Но пока сила прорывается в минуты наибольшего душевного волнения. Так работает почти вся магия, и чтобы намеренно управлять ею, понадобятся усилия и время».

Я понимающе кивала. В конце концов, и Дитеру потребовалось время, чтобы осознанно управлять силой василиска, иначе стоять бы мне в его саду каменной статуей.

Была на исходе третья неделя.

Ю Шэн-Ли получил весточку из Фессалии, но, к моему разочарованию, писал не Дитер, а министр короля, имени которого я не запомнила. Кентария и Фессалия вели переговоры, и вот уже десять дней как о черных всадниках не было ни слуху ни духу. Фессалийские воины укрепили границу, дважды в день ее объезжал лично сам генерал фон Мейердорф, разговаривал с пострадавшими крестьянами, а кентарийский ярл требовал вернуть ему спорные земли, но войну не объявлял. Обе стороны выжидали, и это ожидание тянулось бесконечно долго, дрожа натянутой струной, вот-вот готовой лопнуть.

Это ощущалось и в альтарском лагере. Офицеры ходили хмурые и напряженные, солдаты бурчали. Мол, уже можно было бы выдвинуться в Фессалию, иначе, когда придет нужда, будет поздно. А я пыталась отвлечься от тягостных мыслей, изнуряя себя тренировками и верховой ездой, совершенно игнорируя ворчливое недовольство хранителей-духов. Но так продолжалось недолго: то ли день выдался слишком жарким и душным, то ли действительно я слишком устала с утра, но после обеда, когда пыталась забраться в седло, мир вдруг подернулся темной пеленой, в ушах зашумело, а ноги подкосились, сделавшись вдруг ватными. Я потеряла бы сознание, если бы не вцепилась в узду, а рядом не оказалось вездесущего Ченга.