Сердце в залоге - [64]

Ее рука на миг так и застыла в воздухе, как замерла вся Марина, очарованная этим моментом. Но потом она все же поддалась своему желанию и коснулась его лица: провела пальцем по бровям, коснулась лба, «пробежалась» по спинке носа. Спустилась к губам, сейчас расслабленным, а не напряженным, как это бывало обычно. Все это - продолжая смотреть в глаза Миши, наслаждаясь невероятным теплом, которым его глаза лучились. Обвела контур рта пальцем, не понимая, что сама начинает дышать прерывисто. И что ее щеки жаром румянца заливает.

И тут что-то изменилось в его взгляде. Словно жар разгорелся и подернуло маревом. И дыхание Михаила стало глубже, тяжелее, обжигая ее ладонь, все еще лежащую на его губах.

- Марина. Солнце мое, - тихо выдохнул он в ее кожу, сильнее сжав свои руки.

И ее это окутало, обернуло, заставив сердце стучать еще быстрее и отчаянней. И страх пропал, и неловкость смело этим горячим маревом, а осталось лишь огромное желание, о котором она еще три минуты назад и думать стеснялась - быть с любимым человеком, настолько тесно и близко, насколько это вообще возможно. Ей так хотелось больше не бояться, что она тяготит его! Так жаждала самого простого – чтобы они оба стали счастливыми, забыв обо всем. Хоть на какое-то время.

И Марина не противилась, когда Миша перевернулся, подмяв ее под себя, когда его лицо нависло над ее – сильнее прижалась, обвивая его большое и жаркое тело руками и ногами. Выгнулась, не прячась, а подставляя ему для поцелуя свои губы, шею, грудь, позволяя стянуть с себя футболку.

- Миша! – тихо и отчаянно позвала, когда он замер и она увидела в его глазах сомнения.

Показывая, что нуждается в нем не меньше. Что не боится. А то, насколько он хотел ее, Марине красноречиво «рассказывало» его тело жарким дыханием, стуком сердца Михаила, отбивающимся гулким эхом у нее в груди, напряженностью и твердостью каждой мышцы, прижимающейся к ее телу.

И это что-то сломило в нем, она ощутила. Сняло какие-то преграды и блоки. Так, что даже поцелуй, которым Миша накрыл ее губы, ощущался иначе: свободней, откровенней и невыносимо глубоким. И не было ничего желанней тяжести его тела в этот момент, жадных рук, оказывающихся везде и всюду, мягких, но таких требовательных губ, ласкающих всю ее кожу, казалось. Так, что Марина тонула, терялась в Михаиле, забывая себя, но отчаянно старалась дать ему не меньше любви и ласки. Всего того, что, как ей казалось, она любимому не додавала в последние недели.

Было больно, да. Но недолго. Да и она не стремилась к удовольствию в этот момент. Не к физическому. Все, чего ей хотелось, чего жаждалось, – она получила сполна. Они с Мишей были настолько близко, что грань стерлась и между телами, и между сознаниями. И чувства обоих, казалось, смешались - сущности стали одним. Марина заблудилась в его удовольствии, в жаре тела Михаила, ощущая его влажную от испарины кожу, как свою; вдыхала его хриплое дыхание, сжимая своими руками его тело, держась за него, как за единственно необходимый ей оплот в этой реальности.

И потом, когда Миша низко застонал, уткнувшись в ее волосы, продолжая обнимать ее так, что наверняка останутся следы; облизывая свои обкусанные, чуть соленые от испарины губы, Марина подумала – что это настоящее счастье. И нет большего блаженства, чем затеряться в любимом, стать частью его сущности, дарить ему удовольствие и радость.

Михаил пытался унять дыхание, рвущее грудь. Пытался ослабить силу своих объятий, но не справлялся. Не мог отпустить Марину, продолжая гладить ее кожу и перебирать волосы, позволяя ей спрятаться в его руках от всего, что бы любимую ни тревожило. А сейчас, казалось, он видел ее наиболее умиротворенной за все эти дни.

- Люблю тебя, - прошептал он ей на ухо, не испытывая никакого дискомфорта от того, что первым произнес признание.

Марина вскинула голову, задохнувшись, и посмотрела на него широко распахнутыми глазами. И покраснела так, что Михаилу даже весело стало. И при этом с таким чувством она смотрела на него!

- И я тебя! – ее шепот едва можно было разобрать, но смысл не вызывал сомнений.

Михаил крепко поцеловал ее, испытывая счастье. И со смешком позволил Марине спрятаться на его плече.

Господи, как ему хорошо-то было, не передать и не выразить словами! И умиротворенно. Он все пытался вернуть собранность мыслям, прийти в себя, но пока не все выходило ладно.

У него были девушки. Не то чтобы Михаил гнался за постоянной сменой связей, но все же опыт имелся. Однако он еще ни разу не испытывал таких ощущений от секса. Не столько даже физически, сколько эмоционально. Его прошибло до позвоночника, от макушки до пяток. И Марина так откликалась на каждое его движение, на каждую ласку! Казалось, что они дышат вместе, и сердца бьются синхронно, и нет между ними никаких преград. Все чувствуют на двоих.

Господи, да у него даже мышцы дрожали до сих пор, не от напряжения, а от удовольствия, которое ему подарила его Марина, его солнышко. И Миша был искренне рад, что эта – не планируемая им, непредвиденная, да и не ожидаемая вспышка, ураган, какая-то одержимость – захватила их здесь, в его спальне. Останься они вчера у нее, случись это в комнате Марины – Михаил не был уверен, что вспомнил бы про презервативы. Или, вспомнив, имел бы силы и выдержку добираться до них.