Сердце тьмы - [12]

We pounded along, stopped, landed soldiers; went on, landed custom-house clerks to levy toll in what looked like a God-forsaken wilderness, with a tin shed and a flag-pole lost in it; landed more soldiers-to take care of the custom-house clerks, presumably.	Мы продвигались медленно, останавливались, высаживали солдат, снова отправлялись в путь, высаживали таможенных чиновников, которые должны были взимать пошлину в цинковых сараях, затерянных в этой глуши. Снова высаживали мы солдат, должно быть для того, чтобы они охраняли таможенных чиновников.
Some, I heard, got drowned in the surf; but whether they did or not, nobody seemed particularly to care.	Я узнал, что несколько человек утонуло в волнах прибоя, но, казалось, никто не придавал этому значения.
They were just flung out there, and on we went.	Мы просто выбрасывали людей на берег и шли дальше.

Every day the coast looked the same, as though we had not moved; but we passed various places-trading places-with names like Gran' Bassam, Little Popo; names that seemed to belong to some sordid farce acted in front of a sinister back-cloth.	Каждый день мы видели все тот же берег, словно стояли на одном месте, но позади осталось немало портов - торговые станции - с такими названиями, как Большой Бассам или Маленький Попо; эти имена, казалось, взяты были из жалкого фарса, разыгрывавшегося на фоне мрачного занавеса.
The idleness of a passenger, my isolation amongst all these men with whom I had no point of contact, the oily and languid sea, the uniform sombreness of the coast, seemed to keep me away from the truth of things, within the toil of a mournful and senseless delusion.	Мое безделье, как пассажира, одиночество мое среди всех этих людей, с которыми у меня не было точек соприкосновения, маслянистое и сонное море, однообразный темный берег -словно преграждали мне путь к реальности вещей, заслоняя ее тягостной и бессмысленной фантасмагорией.
The voice of the surf heard now and then was a positive pleasure, like the speech of a brother.	Доносившийся изредка шум прибоя доставлял подлинную радость, словно речь брата.
It was something natural, that had its reason, that had a meaning.	Это было что-то естественное, имеющее причину и смысл.
Now and then a boat from the shore gave one a momentary contact with reality.	Иногда лодка, отчалившая от берега, давала на секунду возможность соприкоснуться с реальностью.
It was paddled by black fellows.	Гребцами в ней были черные парни.
You could see from afar the white of their eyeballs glistening.	Издали вы могли видеть, как сверкали белки их глаз.
They shouted, sang; their bodies streamed with perspiration; they had faces like grotesque masks-these chaps; but they had bone, muscle, a wild vitality, an intense energy of movement, that was as natural and true as the surf along their coast.	Они кричали, пели; пот струйками сбегал по телу; лица их напоминали гротескные маски; но у них были кости и мускулы, в них чувствовалась необузданная жизненная сила и напряженная энергия, и это было так же естественно и правдиво, как шум прибоя у берега.
They wanted no excuse for being there.	Чтобы объяснить свое присутствие, они не нуждались в оправдании.
They were a great comfort to look at.	Их вид действовал успокоительно.
For a time I would feel I belonged still to a world of straightforward facts; but the feeling would not last long. Something would turn up to scare it away.	Я чувствовал, что все еще нахожусь в мире непреложных фактов, но. это ощущение было мимолетно, - всегда что-нибудь его рассеивало.
Once, I remember, we came upon a man-of-war anchored off the coast.	Помню, однажды мы увидели военное судно, стоявшее на якоре у берега.
There wasn't even a shed there, and she was shelling the bush.	Здесь не было ни одного шалаша, и тем не менее с судна обстреливали заросли.
It appears the French had one of their wars going on thereabouts.	Видимо, в этих краях французы вели одну из своих войн.
Her ensign dropped limp like a rag; the muzzles of the long six-inch guns stuck out all over the low hull; the greasy, slimy swell swung her up lazily and let her down, swaying her thin masts.	Флаг на мачте обвис, как тряпка; над низким корпусом торчали жерла длинных шестидюймовых орудий; маслянистые, грязные волны лениво поднимали и опускали судно, раскачивая его тонкие мачты.

In the empty immensity of earth, sky, and water, there she was, incomprehensible, firing into a continent.	Вокруг не было ничего, кроме земли, неба и воды, однако загадочное судно обстреливало континент.
Pop, would go one of the six-inch guns; a small flame would dart and vanish, a little white smoke would disappear, a tiny projectile would give a feeble screech-and nothing happened.	Бум!.. грохнуло одно из шестидюймовых орудий, мелькнуло и исчезло маленькое пламя, рассеялся белый дымок, слабо просвистел маленький снаряд и... ничего не случилось.
Nothing could happen.	Ничего и не могло случиться.
There was a touch of insanity in the proceeding, a sense of lugubrious drollery in the sight; and it was not dissipated by somebody on board assuring me earnestly there was a camp of natives-he called them enemies!-hidden out of sight somewhere.