Сердце сумрака - [35]

Но при всем этом я, как и все остальные, считала жрицу неизменным атрибутом квартала Ив. Она – или, точнее будет сказать, ее предок – находилась там, когда Вернаша только основала Кион, и останется до тех пор, пока последний аша-ка не закроет свои двери.

Сегодня пламя в жаровне горело слабее, чем в мой последний визит. Жрица ничуть не изменилась, хотя никто не прожил настолько долго, чтобы мог заметить разницу между преемницами. Опущенная на лицо вуаль скрывала ее черты, лишь время от времени ее край чуть смещался и приоткрывал взору мягкие пухлые губы. Она была укутана с ног до головы в воздушную сетчатую ткань серебристого цвета, которая ничего не показывала и в то же время дарила намек на многое.

Как и прежде, за огнем не следил ни один служитель, никто не поддерживал жар в очаге. Казалось, жрице нет нужды ни в еде, ни в питье, ни во сне. Пищу ей заменяло поклонение.

Я опустилась перед ней на колени и вытащила из волос заколку в виде полумесяца со звездами – это украшение я носила еще со времен послушницы.

– Это необязательно.

Я потрясенно замерла. Такого никогда раньше не было. Обычай требовал бросать зивар в костер; взамен жрица могла дать тебе совет или предсказать будущее.

– Вы прогоняете меня? – В пустом пространстве зала мой вопрос прозвучал жалко и едва слышно.

Жрица молчала. Я чувствовала, как ее глаза внимательно изучают меня из-за вуали.

– Только тот, кто зовет себя ашей, допускается в эти священные покои, – наконец молвила она.

– Я и есть аша.

– Аша служит кварталу Ив и следует законам, установленным старейшинами. Ты же больше не веришь этим заповедям.

Ее высказывания разозлили меня.

– Вы ошибаетесь. Я – аша, независимо от того, с какими законами квартала Ив не согласна. И остаюсь ашей, даже если иду против воли старейшин. Подчинение указу, в обсуждении которого у меня нет права голоса, не делает меня ашей. Но мое служение людям, исполненное в меру моих способностей и убеждений, – да. Защита моих сестер и братьев делает меня ашей. И все это не исключает поисков истины. Но если в этих стенах правила квартала Ив превыше всего, то, возможно, вы правы. Наверное, я не аша.

Я уже было встала, когда меня остановил голос жрицы, суровый и требовательный.

– Я не давала тебе разрешения уходить.

Никогда еще такой я ее не видела. Жрица всегда сохраняла нейтралитет. А теперь эта таинственная женщина, пророчица, предсказавшая, что однажды я приручу ази и убью Безликого, чуть не напугала меня.

– Сердце сумрака, – только и сказала она, я застыла. – Ты ищешь его.

– Мне оно нужно не для себя. Просто я не хочу, чтобы им завладел Друж или кто-то еще из выживших Безликих. Со стороны старейшин было несправедливо скрывать эту тайну от нас. Мы имеем право знать истинную историю Парящего Клинка.

– О том, что магия – это неправильно и мир нужно избавить от нее? – Голос жрицы смягчился и сделался бархатистым. – Ты осознаешь последствия такого знания?

– Они не должны держать нас в неведении.

– И что ты сделаешь, когда сердце сумрака окажется в твоих руках? Что сделаешь, если сможешь сдержать Безликих, сумеешь убедить старейшин распространить это знание по земле? Что ты сделаешь тогда, дочь моя?

Сама я никогда не желала обладать властью. По слухам, сердце сумрака давало на выбор две альтернативы, и одной из них было бессмертие. Но я, в отличие от Аены, не намеревалась жить вечно.

Второй вариант предполагал избавление мира от магии. Однако я, кто столько времени пользовался магией, чувствовала собственное лицемерие. Мне претила эта идея.

Как вообще можно было прожить без магии? Я даже не могла представить себе мир без стеклянных сердец, без знакомого сияния красных, пурпурных и серебристых оттенков, позволяющих нам отличить здорового от больного, лжеца – от говорящего правду. Без магии аши потеряют свой блеск, лишатся влияния и могущества. Они станут просто-напросто хвалеными затейницами, утратившими свой авторитет в чужих глазах.

Я понимала, почему старейшины хранили заклинание сердца сумрака в тайне, дойдя до того, чтобы сжигать книги и отрицать свою причастность. Их пугала потеря власти, которая была ведома им и их сестрам многие тысячи лет.

Но…

– Я хочу жить. – Слова легко слетели с моих губ. Вопреки всем тем кошмарам, что мучили меня последние несколько месяцев, именно это признание потрясло меня до глубины души. Страх этот неотступно следовал за мной с тех пор, как я покинула Найтскросс ради новой неизвестной жизни в Кионе, он был ужаснее битвы с дэвами или встречей с Безликими и их приспешниками. – Как это делали Костяные ведьмы до меня и будут делать после. Мы укорачиваем свою жизнь каждый раз, сталкиваясь с Тьмой, и не получаем даже одобрения. Нас одаривают лишь насмешками и злостью. А мы всего-навсего хотим иметь право на полноценную жизнь.

– Я видела, что квартал Ив сделал с Микаэлой. Как старейшины отвернулись от нее, когда она лишилась сердца. Я видела, как отчаянно она боролась за жизнь. Она отдает всю себя, а взамен получает невыразимые страдания. Я больше не желаю видеть ее боль. Я хочу, чтобы остаток своей земной жизни она провела в спокойствии, не боясь, что Тьма высосет все соки из ее души. И как бы эгоистично это ни прозвучало, я не хочу повторить ту же судьбу, что терпит она столько лет.