Сердце Шивы - [2]

Он не ответил. Врать Штольман никогда не любил, а правда была очевидна. Револьвер не лежал на виду, но это ничего ровным счётом не значило.

«- Я всё устрою!» - быстро сказала она. – «Деньги будут у Гроховского уже завтра».

Он резко вскинул голову и уставился на неё неподвижным взглядом – лицо, как маска. Потом сказал так же глухо, как прежде:

«- А вам это всё зачем?»

И тогда она сказала невероятную вещь. Возможно, это была единственная правда, вырвавшаяся у неё в жизни:

«- Потому что я люблю тебя!»

Губы Штольмана вновь исказила усмешка, но Нежинская не дала ему как-то ответить – слишком неожиданно и странно было всё для неё самой. Она впилась в эти губы, пахнущие коньяком, зарылась пальцами в короткие кудри на затылке. В ту ночь она любила особенно неистово…

Неделю спустя он принёс ей деньги. Она не спрашивала, откуда, просто взяла их. Теперь это не имело значение. Его долг не исчислялся деньгами. И он не считал его оплаченным, пока Гроховский сам не открыл ему истину. Но к тому времени Нина спасла его уже дважды…

Никто не мог понять, зачем он был нужен ей: умный, безжалостный, опасный. Породистая ищейка, неутомимый преследователь, заклятый враг. Нина этого сама не знала. Но она его никогда не боялась. Ей нравилось держать его в плену. Он словно сошёл со страниц романов Дюма. И хоть ей самой в этом романе была отведена незавидная роль, она ни на что не променяла бы это пьянящее напряжение, эту головокружительную страсть. Если это называется любовью, получается, что она была способна любить.

А ещё она знала, что Якоб никогда не любил её. Он любил ту девчонку. А её? Жалел, быть может. Спасал. Он оставался рыцарем без страха и упрёка, хоть сам никогда не признавал этого.

Почему сегодня она снова вспоминает о нём? Два года прошло – целая жизнь! У неё девять жизней, как у кошки. Но миссис Робинсон почему-то знала, что вот эта – уже последняя. Она просто потеряла к ней вкус. Тогда, в январе, надо было просто бежать, и она ни о чём не думала. Полковник Робинсон был в свите английского посланника, и это оказалось удачей – ищейки Варфоломеева шли по пятам.

А потом пришло известие о Штольмане. И стало уже всё равно…

…Анна Миронова под конец совершенно отучила его улыбаться. Даже той невозможной обворожительной улыбкой, так похожей на волчий оскал. Иногда Нине казалось, что она сумела бы простить соперницу, если бы Якоб остался жить. Но Миронова лишила его способности выживать, подчиняясь обстоятельствам. А в последние дни он просто рубил якорные канаты и жёг мосты, словно его больше ничего не держало. Словно он был бессмертен, или ему было наплевать на собственную жизнь.

Жан Лассаль так и не появился в Петербурге. Но Нине и не нужно было видеть его, чтобы понять, что произошло. Кажется, она догадалась об этом ещё тогда, в Затонске. Но зачем так жестоко? Если хоть что-то из статьи Ребушинского было правдой, последние часы Штольмана были мучительны.

Этого она никогда не хотела. Даже зная, что когда-то ему всё равно предстоит умереть.

Она не могла представить красивое, жёсткое лицо обезображенным смертью и огнём. Но на губах всё равно был вкус пепла. Сегодня снова…

***

Она решила покинуть собрание, не дожидаясь появления обещанного медиума, хотя в залах губернаторского дворца уже витали слухи, что медиум прибыл. Миссис Робинсон возблагодарила английские порядки, позволяющие уйти, не прощаясь, когда двери отворились, и в залу вплыла Анна Миронова под руку со своим дядюшкой. Это было уже совершенно невозможно!

Значит, Жан ослушался приказа дважды. Это Миронова должна была умереть, а умер Штольман!

Миссис Робинсон замерла на месте, испепеляя взглядом соперницу.

За эти годы Миронова перестала смотреться девчонкой. Синее платье довольно строгого покроя, свободный узел тяжёлых вьющихся волос на затылке. Плавные движения уверенной в себе женщины. Как она посмела стать такой?

Как она смеет жить?!

- Анна Викторовна?

- Нина Аркадьевна!

Если Миронова и удивилась, то виду не подала. Выглядела она всё так же непринуждённо, и даже величественно. Знаменитый медиум, как же!

Старый авантюрист Пётр Иванович подчёркнуто раскланялся с миссис Робинсон и заметно подтолкнул племянницу под локоток. На лице двусмысленная ухмылка. Гадкий затонский сатир!

Нина поняла, что не уйдёт отсюда. Теперь у неё есть дело. Она должна отомстить. Она не позволит этой девице разгуливать здесь с таким спокойным и счастливым лицом. Словно не было той последней метели в Затонске, которая снится Нежинской вот уже два года. Словно Миронова никогда не чувствовала вкус пепла…

Миссис Робинсон решительно проследовала за медиумами в гостиную, где затевался спиритический сеанс.

К сеансу проявила интерес супруга губернатора. Для англичанки эта пожилая дама была в меру эксцентричной, Миронову она встретила подчёркнуто приветливо.

Нина Аркадьевна присоединилась к кружку беседующих дам. Мужчин, как всегда, больше волновали сигары и бренди. Хотя пара молодых офицеров отиралась подле, изучая загадочную русскую красавицу заинтересованными взглядами.

Разговор крутился вокруг возможности общения с потусторонним миром, и здесь, конечно, правил бал Пётр Миронов. Его племянница снисходительно улыбалась, но не произносила ни слова. Неожиданная скромность для авантюристки, морочащей голову уже всему свету, а не только провинциальному Затонску!