Сердце просит счастья - [40]

– Меня тоже пугает, – признался Андрей тихо, отчего-то севшим голосом. – Эта ваша с ним ненормальная привязанность. Хотя бы потому, что так не бывает…

Они смотрели друг другу в глаза, и в следующий миг произошло нечто поразительное, нелогичное, даже, наверное, невозможное, потому что так не бывает, а если и бывает, то бог знает где и с кем! Но что-то неизвестное, мощное и властное происходило между ними сейчас.

Словно мера откровенности, которую позволила себе Мира, распахнула перед ними некую незримую дверь, и они вместе, перешагнув ее порог, попали в иное пространство, в котором открылась им истина чистая, не замутненная ничем, никакими условностями, обманными представлениями, правилами и просто человеческими глупостями и зашоренностью собственных иллюзий и представлений.

И в свете этой открывшейся истины они внезапно почувствовали поразительное, небывалое единение друг с другом, как нечто естественное и единственно правильное – единение душами и телами. Это не было той самой банальной «проскочившей искрой» притяжения, которую принято упоминать, не было любовью с первого взгляда, не было животным притяжением и не было безумной страстью и взрывом химических реакций в теле – это было мгновение какого-то запредельного чувствования друг друга, откровения, распознавания на каком-то ином уровне абсолютной душевной открытости, постижения всей полноты жизни, вселенной каждого из них.

Абсолютное узнавание на всех уровнях. И один вздох.

Их не швырнуло в объятия друг друга, они не слились в долгом поцелуе, их не кинуло в лишающую разума страсть… Для них это все происходило по-другому, на ином чувственном и духовном уровне.

Они смотрели друг другу в глаза, как во вселенные погружались – он в ее, она в его, которые, как оказалось, пересекаются и сливаются в одну.

И ясно понимали, что вот здесь и сейчас их жизнь переменилась безвозвратно, наделив их знанием об этом странном единении и удивительном совпадении их жизней, судеб и душ.

И уже ничего и никогда не будет, как прежде.

Смотрели в глаза…

И со всем этим объемом нового, вошедшего в их сознание, надо было что-то делать… Немедленно, прямо сейчас!

– Надо Петьку отвезти домой… – просипел Андрей севшим от силы переживаемых эмоций и духовного потрясения голосом.

– Надо, – прошептала Мира.

И оба услышали то, что он не произнес вслух, – «отвезти и вернуться».

Барташов быстро встал из-за стола, прошел в спальню, подхватил сына на руки. Мира, собрав вещи ребенка и ключи от машины, открыла перед Андреем дверь квартиры и пошла вперед, отпирать машину, помогая устраивать спящего Петьку на заднем сиденье.

Они остановились возле водительской дверцы, смотрели друг на друга так же, как там, в квартире, продолжая все погружаться и погружаться в новый, распахнувшийся перед ними мир, и снова молчали, немного прибитые силой и мощью этого удивительного откровения.

– Я быстро, – пообещал Барташов, разбив наконец это их молчание.

Мира кивнула и отошла. Он сел за руль, завел мотор, опустил стекло, снова посмотрел на нее долгим взглядом и начал выруливать с парковки.

Мира стояла в кухне у окна, смотрела в ночь и ждала его возвращения.

Оставив дверь незапертой, стояла и ждала.

Час. Два. Три.

Она была уверена, что Андрей не попал ни в какую аварию и с ним ничего не случилось, что они с Петькой благополучно доехали домой.

И ждала.

Через три с половиной часа Мира заперла дверь на замок и легла в кровать, положив рядом с собой на подушку смартфон, чего никогда не делала, всегда оставляя его в прихожей на ночь и выключая звук.

Утром первой ясной и четкой мыслью Миры Андреевой было понимание того, что Андрей Барташов не приедет.

Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

Она встала и начала собираться на работу.

Мир не остановился и не рухнул, жизнь не оборвалась и продолжала свое обыденное течение.

Просто, в который раз за свою жизнь, Мира стала другой этим утром.

Уложив сына, Барташов застыл у окна в своей комнате и, засунув кулаки в карманы брюк, смотрел в ночь, точно зная, что где-то там вот так же стоит сейчас у окна Мира и смотрит в эту же темноту.

И ждет его.

Весь сегодняшний день, проведенный с ней, стал для Барташова настоящим, огромным потрясением.

Он открыл для себя необыкновенную девушку Миру, которую не знал и проглядел при всех предыдущих встречах. Он наблюдал за ней, когда она смеялась и шутила, когда хмурилась, вспоминая что-то неприятное. Смотрел и ощущал рецепторами всей своей чувственности и поражался глубине и многомерности этой женщины.

Он хохотал вместе с ней, когда они лазали по скалодрому, а потом старались победить другие семьи в соревнованиях и играх, в которые затягивал их Петька. Он заглядывал в ее темно-синие глаза, так похожие на глаза его сына, и чувствовал, что доверяет ей так, как не доверял никому в своей жизни. И дивился этому невероятно, не понимая себя и поражаясь самому себе.

В какие-то минуты, пусть мимолетно, но Андрей чувствовал себя с ней, как с самым близким другом, а потом вдруг ощущения менялись, и она становилась ему непонятна, недосягаема и загадочна. Она была то бесенком, веселящимся подростком, то мудрой женщиной, то Петькиной подружкой, то таинственной, интригующей личностью.