Сердце принца-ворона - [117]

Имоджен свирепо смотрит на сестру.

– С каких это пор ты сомневаешься в действиях мамы?

– Просто… это кажется неправильным. – Клара переводит взгляд с Имоджен на миссис Коулман. – К чему нам это?

– Ты же знаешь, – бросает мачеха, – что другого шанса у нас не будет. С самого начала оно должно было стать нашим. Но сейчас мы возьмем, что заслужили.

– Ее наследство?

– Да, ее наследство! Не глупи, Клара. Если бы Терренс Монтгомери так хладнокровно не вычеркнул нас из завещания, не пришлось бы прибегать к крайним мерам. – Миссис Коулман поворачивается к Марусу. – Ее отец, конечно, был человеком, но столь же страшным и бессердечным, как его дочь.

– Это ложь! – пытаюсь крикнуть я сквозь кляп, но раздаются лишь приглушенные бормотания.

– Не помню, чтобы он был бессердечным, – шепчет Клара. Я медленно перевожу на нее взгляд и с удивлением замечаю в глазах слезы. На сердце сразу становится немного теплее. – Он был добрым, – продолжает она. – Один раз я видела его расстроенным, когда…

– Молчи! – рявкает миссис Коулман.

Я всматриваюсь в лицо Клары, и по спине пробегает холодок. Сестра поджимает губы. Судя по всему, она многое знает. Бросив взгляд на мачеху, я замечаю в ее глазах проблеск вины.

Я снова пытаюсь заговорить, но слова превращаются в стон. Он рождается в горле и так похож на напев, что по телу прокатывается волна тревоги. Затем нарастает тоска. Все во мне хочет напевать, петь, выплеснуть в музыку всю ярость и разочарование.

Я сильнее напрягаю связанные руки. Если бы они только были свободны, чтобы я могла хоть побарабанить пальцами.

Я вновь издаю разочарованный стон, и снова внутри разгорается желание петь.

Застыв, я делаю глубокий вдох, еще один, пытаясь понять природу этой жажды.

«Это опасно, – твердит часть меня. – Я опасна».

И тут же в памяти всплывает голос Франко.

«Я тоже», – когда-то сказал он мне в ответ на эти слова.

В груди все сжимается.

Я вспоминаю о подарке Франко – зачарованном ожерелье. И трех песнях, спетых опасными существами.

Я столько времени ненавидела собственное пение, негодуя на скрытую в нем мощь, изо всех сил сопротивлялась желанию петь.

Моя песня может быть опасной.

Но, возможно, именно такое оружие мне сейчас и нужно?

Я начинаю напевать.

Сперва звук лишь тихо рокочет в горле, постепенно перерастая в мелодию, звучащую все громче и громче. Все взгляды обращаются ко мне. Я же продолжаю сплетать бессловесную песню, и ее звуки наполняют карету. Я чувствую, как меня окутывает магия, и волоски на затылке встают дыбом.

– Остановите карету! – шипит брат Марус, колотя кулаком в стенку позади себя; в глазах его плещется страх.

Когда экипаж останавливается, он поспешно выскакивает за дверь. Миссис Коулман подается вперед, наполовину высовываясь наружу.

– Брат Марус! Что вы делаете?

– Вы сказали, у нее нет магии! – раздается его голос, но лица я не вижу. – У нее гораздо больше грехов, чем вы утверждали. Если тьма фейри слишком глубоко просочилась в нее, я не возьму ее в жены!

– Это совсем другое! – вскрикивает миссис Коулман, но голос ее ощутимо дрожит. – Просто дайте мне поговорить с ней пару минут. И я приструню ее.

– Это в ваших интересах, – отстраненно произносит он. – В противном случае я расторгаю нашу сделку.

Мачеха вновь усаживается в карету.

– Вон! – рявкает она на дочерей.

Имоджен и Клара поспешно выбираются наружу, даже не пытаясь спорить. Как только за ними закрывается дверца, мачеха прищуривается, глаза ее становятся похожими на две щелочки.

– Ты выйдешь за него, Эмбер!

Я пытаюсь ответить, но слова по-прежнему заглушает кляп.

Стиснув зубы, мачеха подается вперед и грубо выдергивает галстук у меня изо рта, царапнув ногтями по щеке.

– Говори уже, мерзкая, испорченная девчонка!

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Я не выйду за него замуж. Вы не сможете меня заставить. Все это бесполезно.

Она поджимает губы, явно из последних сил стараясь сохранить самообладание.

– Есть ведь и другие способы, – начинает она. – Если ты так решительно настроена против брата Маруса, то просто обещай и дальше платить мне содержание. Мы заключим новую сделку, и я позволю тебе разорвать помолвку.

– Разве вы не поняли? – мрачно усмехаюсь я. – У вас больше нет надо мной власти. Вы не можете меня принудить. Все кончено.

– Я могу сделать кое-что похуже. Не станешь подчиняться – я продам тебя в публичный дом.

– Как вы сможете меня продать? Я вам не принадлежу. Я совершеннолетняя и ничем с вами не связана.

– Думаешь, это меня остановит? В большинстве подобных заведений тебя оторвут с руками и ногами, и не важно, что это незаконно.

Я пожимаю плечами.

– Как хотите. Денег вам все равно не видать.

– Ты до сих пор еще не поняла? – хмыкает она. – У меня всегда есть план. Всегда!

– Это вы не поняли. Да, у вас всегда есть план, но все ваши начинания раз за разом обречены на провал. Вы уже проиграли, миссис Коулман. И не важно, что вы со мной сделаете. Я смогу вынести любую бурю. Но как насчет вас?

– Как ты смеешь так со мной разговаривать? Не станешь подчиняться, я куплю Имоджен чары, и мы заявим права на все твое наследство. Тогда мы получим все состояние, а ты останешься ни с чем.