Сердце напрокат - [12]

– Да плевать на все! – Голубев выругался и отошел к кулеру с водой. Нацедил стакан, жадно выпил и принялся наливать второй.

– Он очень переживает, – покачала головой жена. – И обижен – ведь нам позвонили соседи. Сказали, у Машиного дома взрыв. А этот… Стас даже не сообщил нам, что случилось.

Да, о родителях пострадавшей я даже не подумала. Для меня Маша Голубева была просто статистом при главном действующем лице – Новицком.

– Вам не нравится, что ваша дочь собирается замуж за сына олигарха? – спросила я. Конечно, место для беседы было на редкость неподходящим, но кто знает, доведется ли мне еще раз увидеться с родителями подруги Стаса. И если я хочу разобраться в том, кто желает моему юному клиенту зла, несколько простых вопросов могут помочь.

Голубева бросила беспомощный взгляд на мужа, но тот был далеко и ничем не мог помочь. Пришлось ей отвечать самостоятельно:

– Да нет, почему же… Просто мы говорили Маше, что Стас ей не пара. Кто он – и кто она? Разве это нормально?

– Позвольте, я, кажется, слышала, что Маша – модель! – еще больше удивилась я.

По-моему, девушки идут в модели именно за тем, чтобы на каком-нибудь показе встретить миллионера и женить его на себе. Не вижу иной причины, по которой девушки морят себя голодом и часами слоняются по подиуму на высоченных каблуках…

– Мы и против этой работы тоже возражали, – вздохнула Машина мать. – Моделью быть опасно. Вон Вероника Белоцерковская – тоже модель была – погибла аккурат накануне собственной свадьбы… Нет, мы хотели, чтобы Маша политехнический закончила. Или учительницей стала.

Я вытаращила глаза. Впервые такое слышу! А Голубева, по-старушечьи качая головой, закончила:

– Деньги у нас, слава богу, есть, прокормить хватит… Александр Иванович, муж мой, строительством занимается, и дела у него идут очень хорошо. Если бы не это несчастье…

И Голубева тихо заплакала. Подошел ее муж. Злобно посмотрел на меня и отчеканил:

– Ну что ты с ней разговариваешь? Пусть убирается отсюда! И своему щенку пусть передаст – если он к моей девочке еще хоть шаг сделает, я ему самолично ноги переломаю.

Я никак не отреагировала на угрозы в адрес своего клиента. Чего еще ждать от убитого горем отца…

Тут открылась стеклянная дверь, вышел молодой врач и позвал:

– Кто тут спрашивал про Голубеву?

– Мы, мы! – заторопилась мать Маши, вскакивая со скамейки. Родители, поддерживая друг друга, подошли к доктору, а я встала чуть в стороне, так, чтобы слышать.

– Могу вас успокоить – угрозы жизни нет, – сказал врач. – Но полечиться придется. Состояние тяжелое, но стабильное. Прогнозов делать не стану, но худшее позади. Теперь можете ехать домой и поспать немного. Выпейте корвалолу… ну, или водочки, – и доктор подмигнул Машиному отцу.

– Спасибо вам, – дрожащим голосом поблагодарил Голубев. – Я это… в долгу не останусь. Вы только Машу вылечите… А мы отблагодарим.

– С этим не торопитесь, всегда успеете, – хохотнул врач и скрылся за стеклянной дверью, куда нам не было ходу.

– Слыхала? – повернулся ко мне Голубев. – Все будет нормально! Так и передай своему гаденышу!

– Спасибо, обязательно, – сказала я и поспешила к лифту.

Ну, вот, теперь я могу обрадовать Стаса отличной новостью. И пусть я провела на четвертом этаже куда больше времени, чем рассчитывала, но дело того стоило…

Едва выйдя из лифта, я поняла, что дело нечисто. Перед палатой Стаса я заметила небольшую толпу и бегом припустила по коридору.

Протолкалась в палату… и с облегчением выдохнула. Мой клиент, живой и относительно здоровый, сидел в кровати. А рядом орали друг на друга Виталий и какой-то доктор. Молоденькая медсестричка в накрахмаленном белом халатике рыдала неподалеку. На полу валялись одноразовые шприцы. Под ногами хрустели разбитые ампулы.

– Я свою работу выполнял, ты понял, баран?! – угрожающе тянул Виталий.

– Тут больница, а не бои без правил! – кипятился доктор.

– Он мне руку чуть не слома-ал! – плакала медсестричка.

В общем, базар и вокзал в одном флаконе.

– А ну тихо все! – заорала я, перекрывая нестройный шум. Все послушно заткнулись – видимо, от неожиданности.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я. – А теперь расскажите, что тут происходит.

Медсестра утерла слезы стерильной салфеткой и затараторила:

– Я шла сделать больному укол. Вот Семен Львович назначение сделал. А этот… – она покосилась в сторону Виталия, – Годзилла на меня напал. Вырвал шприц, чуть руку не повредил. Вон, ампулы раскокал…

– Это возмутительно! – воскликнул врач. – То, что у вас ВИП-палата, еще не дает вам права превращать больницу в балаган!

Я повернулась к охраннику:

– Виталий, твоя версия.

Детина тяжело вздохнул и сообщил:

– Мы получили четкие инструкции – не пускать в палату никого, кроме лечащего врача. Уколы и процедуры в шесть и в девять. А сейчас шестнадцать сорок. Мало ли кто может надеть белый халат и взять поднос со шприцами. Откуда я знаю, что у нее там? Может, кислота…

Молодец, Виталий! Понимаю, что со стороны он выглядит как помесь Годзиллы с Кинг-Конгом, но на самом деле охранник действовал четко по инструкции.

– А Семен Львович сделал дополнительное назначение! – взвыла сестричка. – Я, что ли, виновата? И так гробишься тут за копейки…