Сердце на ладони - [64]
Степан Савич. Врач»
Шикович не сдержался и громко выругался, когда прочитал это. Сербановский посмотрел на него с ухмылкой, казалось, насмешливо спрашивал: «Что ты теперь будешь утверждать?» Кровь ударила Кириллу в лицо, он покраснел. Было ощущени, что мертвый Савич жестоко обманул его, живого. Если бы Савич, как другие предатели, голословно и огульно ругал Советскую власть и клялся в верности оккупантам, это выглядело бы менее убедительно, чем такая биография. Потому что, если все здесь правда, вполне естественна обида старого интеллигента, которая привела его к врагам.
Но тут же Шикович подумал про Заслонова, про Кузнецова, потом про Яроша: сколько у того было подпольных биографий и какое заявление он писал, когда по заданию горкома поступал в пожарную команду: сын кулака, осужденный, и чего там только не было!
Нет, отступать нельзя! Ярош не хочет, чтоб он поднимал архивную пыль, боится за Зосю, гуманист. Он и Зося уверены, что отец ее честный человек, «не герой, но и не враг». Ярош опасается — вдруг документы докажут противное. Пока о предательстве. Савича написал один человек — Гукан, написал две фразы, на которых вряд ли кто из читателей остановил внимание. Прошло много лет, выросло новое поколение, которому нет дела до какого-то доктора Савича, судьба его никого не интересует. Так зачем же извлекать все это из небытия? Так, наверно, рассуждает Ярош. Но он, Кирилл, придерживается другого мнения. Наконец, это дело его чести и силы воли: завершить начатое!
И Шикович стал изучать этот, пожалуй, главный документ обвинения. Любопытный документ. Он читал перевод, напечатанный на машинке. Но тут же был подшит и оригинал. Савич показывал свое знание немецкого языка. По-видимому, сам комендан с немецкой аккуратностью зелеными чернилами выправил в заявлении все ошибки (их было много), подчеркнул неправильные выражения и внизу, под подписью Савича, наложил резолюцию:
«Господину Тищенке. Рекомендую поручить господину Савичу охрану здоровья гражданского населения». И подписался весьма неразборчиво. В переводе вместо подписи стоял вопросительный знак.
«Охрану здоровья! Какой цинизм! — подумал Шикович, еще раз перечитывая заявление.
Следующий документ — постановление управы в связи с эпидемией брюшного тифа, вспыхнувшей в городе летом сорок второго года. Длинный текст на плохом белорусском языке. Но в типографии почему-то вместо белорусского «н» часто набирали «п» латинское. Слово «население», например, было напечатано как «паселепие». Подписи Тищенки и Савича. Параграф, где говорится, что каждый нарушивший вышеперечисленные санитарные правила будет осужден по законам военного времени, обведен синим карандашом. Еще одно доказательство вины Савича. Но текст постановления свидетельствовал, что написано оно человеком, знающим, как бороться с эпидемией, и действительно заботящимся об охране здоровья гражданского населения,
— На месте вашего коллеги я не присоединял бы этот документ к делу. Он оправдывает Савича, — сказал Шикович капитану.
Сербановский ответил почти неприязненно, даже не подняв глаз от бумаг:
— Здесь подшиты все документы, какие были обнаружены.
— Судя по заявлению Савича, захвачен архив управы… Верно?
— Не знаю.
— Неужто там больше ничего не нашлось, что характеризовало бы деятельность Савича?
— Не знаю. Почитайте вырезки. Вырезок из газет было несколько. Из разных— националистических, немецких, партизанских. Фото: в президиуме собрания «белорусской интеллигенции» Савич, над головой его поставлен крестик. Снимок тусклый, неясный, лица расплылись, но все-таки можно узнать, что человек, отмеченный крестиком, тот же самый, что на фотографии, которой открывается дело. Очень уж приметный лоб.
Награждение верных слуг «нового порядка» орденами райха. В списке награжденных Савича нет. Но на фотографии, сделанной во время церемонии вручения фашистским генералом наград, на заднем плане опять тот же лоб выглядывает из-за других голов.
Наконец, слезливый некролог, который Шикович читал, еще когда работал над книгой Гу-кана. Соболезнования в националистической и немецкой газетах. Сообщение о похоронах «активного деятеля белорусского освободительного движения», известного доктора медицинских наук Степана Савича, «погибшего от рук бандитов». Короткая информация в газете партизанской бригады «За Родину»:
«Подпольщики города привели в исполнение приговор народа над изменником Родины доктором Савичем. Такой конец ожидает каждого фашистского прихвостня.»
— Значит, официальный приговор партизанского командования или подпольного органа партии найден не был? — спросил Шикович у Сербановского.
Эти приговоры, видимо, не всегда записывались на бумаге, — ответил тот, не поднимая головы.
— Нет, такие приговоры обычно именно записывались. И это важно. Никем Савич осужден не был.
Шикович закрыл папку, громко хлопнул по ней ладонью. Настроение у него было такое, что впору с кем-нибудь поссориться. С Сербановским, что ли? Его разозлило, что капитан никак не реагировал на этот его жест.
— И эти документы вы боялись мне показать? Во всех инстанциях согласовывали? Формалисты!
Известный белорусский писатель Иван Шамякин, автор романов «Глубокое течение», «В добрый час», «Криницы» и «Сердце на ладони», закончил цикл повестей под общим названием «Тревожное счастье». В этот цикл входят повести «Неповторимая весна», «Ночные зарницы», «Огонь и снег», «Поиски встречи» и «Мост». …Неповторимой, счастливой и радостной была предвоенная весна для фельдшера Саши Трояновой и студента Петра Шапетовича. Они стали мужем и женой. А потом Петро ушел в Красную Армию, а Саша с грудным ребенком вынуждена была остаться на оккупированной врагом территории.
Иван Шамякин — один из наиболее читаемых белорусских писателей, и не только в республике, но и далеко за ее пределами. Каждое издание его произведений, молниеносно исчезающее из книжных магазинов, — практическое подтверждение этой, уже установившейся популярности. Шамякин привлекает аудиторию самого разного возраста, мироощущения, вкуса. Видимо, что-то есть в его творчестве, близкое и необходимое не отдельным личностям, или определенным общественным слоям: рабочим, интеллигенции и т. д., а человеческому множеству.
Роман «В добрый час» посвящен возрождению разоренной фашистскими оккупантами колхозной деревни. Действие романа происходит в первые послевоенные годы. Автор остро ставит вопрос о колхозных кадрах, о стиле партийного руководства, о социалистическом отношении к труду, показывая, как от личных качеств руководителей часто зависит решение практических вопросов хозяйственного строительства. Немалое место занимают в романе проблемы любви и дружбы.
«Торговка и поэт… Противоположные миры. Если бы не война, разрушившая границы между устойчивыми уровнями жизни, смешавшая все ее сферы, скорее всего, они, Ольга и Саша, никогда бы не встретились под одной крышей. Но в нарушении привычного течения жизни — логика войны.Повесть исследует еще не тронутые литературой жизненные слои. Заслуга И. Шамякина прежде всего в том, что на этот раз он выбрал в главные герои произведения о войне не просто обыкновенного, рядового человека, как делал раньше, а женщину из самых низших и духовно отсталых слоев населения…»(В.
В романе «Криницы» действие происходит в одном из районов Полесья после сентябрьского Пленума ЦК КПСС. Автор повествует о том, как живут и трудятся передовые люди колхозной деревни, как они участвуют в перестройке сельского хозяйства на основе исторических решений партии.
Новый роман известного белорусского писателя И. Шамякина «Зенит» посвящен событиям 1944–1945 гг., развернувшимся на Карельском фронте. Автор повествует о героической судьбе девушек-зенитчиц, прошедших по дорогам войны до Берлина и вернувшихся к послевоенной мирной жизни, со всеми ее превратностями и осложнениями.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Советские люди, герои „Ревущих сороковых", побеждают суровые условия плавания и овладевают искусством охоты на китов. Более того, китобойный промысел сближает их, закаляет волю.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ АРДАМАТСКИЙ родился в 1911 году на Смоленщине в г. Духовщине в учительской семье. В юные годы активно работал в комсомоле, с 1929 начал сотрудничать на радио. Во время Великой Отечественной войны Василий Ардаматский — военный корреспондент Московского радио в блокадном Ленинграде. О мужестве защитников города-героя он написал книгу рассказов «Умение видеть ночью» (1943).Василий Ардаматский — автор произведений о героизме советских разведчиков, в том числе документальных романов «Сатурн» почти не виден» (1963), «Грант» вызывает Москву» (1965), «Возмездие» (1968), «Две дороги» (1973), «Последний год» (1983), а также повестей «Я 11–17» (1958), «Ответная операция» (1959), «Он сделал все, что мог» (1960), «Безумство храбрых» (1962), «Ленинградская зима» (1970), «Первая командировка» (1982) и других.Широко известны телевизионные фильмы «Совесть», «Опровержение», «Взятка», «Синдикат-2», сценарии которых написаны Василием Ардаматским.
Из предисловия:…В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную…
Мыслями о зажиточной, культурной жизни колхозников, о путях, которыми достигается счастье человека, проникнут весь роман С. Бабаевского. В борьбе за осуществление проекта раскрываются характеры и выясняются различные точки зрения на человеческое счастье в условиях нашего общества. В этом — основной конфликт романа.Так, старший сын Ивана Лукича Григорий и бригадир Лысаков находят счастье в обогащении и индивидуальном строительстве. Вот почему Иван-младший выступает против отца, брата и тех колхозников, которые заражены собственническими интересами.