Сердце Мира - [33]

– Идем, – сказал я. – Давай узнаем, что тут произошло.

В джунглях зияла широченная просека, которой раньше здесь не было. Деревья выглядели словно примятая трава, по которой прокатили булыжник. Просека вела к башне. К бывшей башне. Вместо полуразрушенной постройки имелась куча мелкого щебня. А вокруг – тела. Множество тел, очень-очень много, просто небывалое количество. Здесь были все – и Тигры, и Мантикоры. Некоторых можно было опознать, от других же мало что осталось.

– Здесь была пехота, – сказала Дита. – Сюда пришел целый отряд пехоты. Они шли этой просекой оттуда…

Дита замерла. В той стороне, откуда явилась подмога, был полевой лагерь Мантикор.

Бег по джунглям – развлечение не из приятных. У меня невыносимо чесался бок, я падал, поднимался и бежал дальше. Просека начиналась примерно в километре от башни.

Один раз мы остановились перекусить. До лагеря мы добежали к вечеру. До бывшего лагеря. Палатки сгорели. Трупы уже частично обгрызены жадным до добычи местным зверьем. Тут я снова не удержался, и бросился в кусты. Меня вывернуло. Когда мой желудок успокоился, я закрыл глаза и обхватил ствол дерева рядом с которым стоял, чтобы не рухнуть. Не хотелось идти в лагерь и смотреть в изуродованные смертью лица друзей, подруг, приятелей и просто знакомых. Не знаю, сколько я простоял. Вывела меня из оцепенения Дита, конечно.

– Идем, – сказала она. – Надо быстро скрыться.

– Я бы тоже понаставил тут патрулей, – сказал я и, сломанной куклой пошел за Дитой в джунгли.

Снова мелькание мешанины листьев и лиан. Частые остановки. Вслушиваться, до звона в ушах, вглядываться до рези в глазах.

– Тигры погибли все, – мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, прикрытые ветками пышного кустарника. – Из наших я не видела только пятерых. Четверо новобранцев. И мистер Эйб. Это конец, Райл. Нам надо выбираться отсюда. Район потерян, это точно. Здесь остался только один отряд. Если остался, конечно… Но долго он точно не протянет.

– Может пойти к ним, предупредить, если они еще живы?

– Нет. Нельзя, – Дита сглотнула. – Нас просто убьют. Мы не сможем им доказать, что не были в плену. Ты же знаешь, что случается, если принять пленного…

Да, к сожалению… Рассказали по большому секрету.

– А сейчас надо поспать, Райл, – в тихом шепоте Диты звучали слезы. – Иначе мы просто упадем где-нибудь на ходу. Либо мы отдохнем сейчас, либо смерть. Если нас найдут, значит судьба…

Да, спать. Внутри меня все оледенело, словно я умер. Остановилось. Замерло. Нельзя позволять себе думать. Надо уснуть. Провалиться в темное небытие до того, как разум затопит горе. Ветер пронесся по верхушкам деревьев, загрохотал далекий гром. Мне на лицо закапали слезы Диты. Или это дождь? Первые капли смешались со следующими, теперь уже не разберешь, соленые ли они были. Начавшееся, было, утро, померкло в темном мареве тропической бури. Небо оплакивало убитых. Стонал ветер, деревья вскидывали в мольбе свои ветки. Я провалится во мрак спасительного сна.

Мертвое лицо Уксуса. На открытый глаз жадно садится зеленая лоснящаяся муха. Уксус улыбается.

– Передай моей матери, что я умер не предателем, – его побелевшие губы едва шевелятся, но я отчетливо слышу каждое слово. – Передай! Я сбежал из дома, я бросил их на произвол судьбы. Ушел искать счастья и вот… нашел. Ты узнаешь ее сразу, Райл, я очень на нее похож.

Я силился прогнать муху, но не мог пошевелиться. Уксус замер. Потом стал растворяться в пелене дождя.

Она была бы невидимой, если бы не вода, льющая с небес. Прозрачные струи сбегали с ее тонкого силуэта. Она стояла, бессильно опустив руки. Велита. Вот она поднесла палец к губам. Потом ее губы задвигались, но я не слышал ни звука. Она вскинула руки и рассыпалась серебряными брызгами.

В ее руках лесорубный топор. Она сидит на бревне и обтесывает увесистый кол. От глаз разбегаются морщинки, глаза пусты. Она выглядит старше, чем я ее запомнил. Старше и строже. Ирана. Поднимает голову, смотрит мне прямо в душу.

– Я воевала, когда ты еще не родился. Ни о чем не жалею. Разве что о том, что у нас нет оружия, чтобы просто стереть их с лица земли.

Ирана возвращается к своему занятию, ее скрывает вспышка пламени.

Живая завеса джунглей превращается в нарисованную и открывается словно штора. Между двух переливчатых зеленых полотнищ появляется мистер Эйб. Он хватает обеими руками занавес, срывает его и остается один на жемчужно сером фоне. За его спиной ничто. В единственном глазе отражается зарево далекого пожара.

– Еще не время, – говорит он. – Просыпайся!

Не исчезает, не растворяется. Я просто открываю глаза. Дождь закончился и наверное давно. Солнце клонится к закату, несколько его лучей пробиваются сквозь толщу листвы и играют оранжевыми бликами на каплях. В привычную какофонию джунглей вплетаются человеческие голоса. Кто-то совсем рядом. Идет, не скрываясь. Поет незнакомую песню. Дита напряглась. Ее рука медленно поползла к рукоятке кинжала.

«А вдруг это свой?» – сказал я одними глазами.

«Нет», – она едва заметно качнула головой.

Шаги прошелестели по другую сторону куста, хрустнула ветка. Мне его было не видно, он остановился за моей спиной. Зато, похоже, был прекрасно виден Дите. Послышалось журчание. Дита рванулась, взвилась вверх неуловимо быстрым движением. Я не мог себе представить, что из положения «лежа на боку» можно совершить такой прыжок! Глухой удар тела об землю и неприятный хруст погружаемого в плоть кинжала. Ни звука больше. Я оглянулся. Дита сидела на коленях возле распростертого перед ней тела. Человек был одет в бесформенный балахон с множеством нашитых лоскутков. Капюшон откинут. На шее болталась зелено-коричневая маска. Дита пыталась что-то нашарить у него под одеждой, затем нашла, рванула это нечто, зажав в кулаке, приподнялась и огляделась. Тихо кивнула мне в сторону, идем туда, мол. Я осторожно поднялся, стараясь не шуметь. Дита нетерпеливо дернула меня за руку.