Сердце мглы - [19]

Укладываясь спать, Зои, Аня и Екатерина Васильевна по двадцать минут жгли в палатке дымокур; изводили кровососущую нечисть и вылавливали по углам чешуйчатых насекомых. Всех извести не могли, да и палатка местами прохудилась, так что в гамаки ложились одетые, тщательно закутав голые ступни и положив на лицо сложенную в несколько раз марлевую повязку. Если повязка была слишком тонкой и расползалась, москиты умудрялись протиснуть сквозь неё хоботок и, сменяя один другого, поочерёдно впивались в кожу.

Тем, кому мест в палатках не хватило, а таких было большинство, приходилось хуже. Они должны были мириться с гнилостным запахом тряпья, которое подсовывали под спину и которым на ночь оборачивали руки, ноги, голову. Словно обложенные падалью, задыхались, но терпели, потому что, открыв щёлку для дыхания, рисковали проснуться от боли в изъязвлённых и опухших губах. Аня предлагала Диме переселиться к ним, в палатке хватило бы места для четвёртого гамака, а в пришивные палаточные рукава без затруднений протиснулись бы ещё два крепёжных троса. Дима отказался.

– Хочешь сказать, я не справляюсь? Прекрасно! Хочешь, чтобы надо мной смеялись, да? Спрятался от комаров под юбкой сестры? Чудесно!

Зои, вспомнив, с какой злостью Дима отчитывал сестру, улыбнулась. Он, конечно, страдал, однако его поведение было бесконечно детским и по-своему милым. Дима отчаянно хотел повзрослеть и злился, что не было подходящей возможности. Ну, из экспедиции он явно вернётся другим человеком. Если вернётся. Подумав так, Зои перестала улыбаться. Шла за Димой. Смотрела, с каким трудом ему даётся каждый шаг, и не знала, как его подбодрить.

Земля под ногами мялась тёмно-бурым месивом из ползучего лишайника, размякших мечевидных листьев и перегнивших плодов. Ботинки увязали по щиколотку, и приходилось с раздражающим чавканьем вытягивать их для каждого нового шага. Димина трость глубоко входила в землю. Доверившись ей, Дима падал на больную левую ногу. Однажды боком завалился в бочагу, затянутую болотистой ряской и полную подвижных гадов. По бочаге словно нехотя, одолевая тягучее сопротивление, прошла мелкая волна – оборвалась в метре от Димы, громко булькнула содержимым и выпустила наружу вздох зловония. Ей вторил надрывный гогот отсюда неразличимых лягушек.

Когда трость в очередной раз скользнула в глубь грязевой лужи, Дима, не сдержавшись, выругался.

– Скоро всё закончится. – Зои перехватила Димину руку, видя, как он готовится ударить тростью по стоявшей рядом веерной пальме.

– Ну да, – буркнул Дима.

– Нет, я серьёзно.

– С чего ты взяла? – Дима, зашагав вперёд, с сомнением посмотрел на Зои.

– Слышала, как папа говорил с Егоровым. Илья Абрамович сказал, мы почти добрались до конца карты. Других примет нет. Шесть позади. Одна, последняя, впереди.

– Шутишь?

– Ну, есть ещё седьмая примета. По карте она…

– …в стороне от тропы, – нетерпеливо перебил её Дима. – Я помню. Мы с Максом… – Дима запнулся. Чуть ли не впервые упомянул имя друга. – Это мы решили загадку Инти-Виракочи. Намочили статуэтку. Правда, случайно.

– Да, Аня рассказывала, – кивнула Зои.

Её слова подействовали. Дима оживился и ненадолго отвлёкся от болевшей ноги.

– Так вот до седьмой, отдельной приметы, – продолжала Зои, – агуаруна сбегали отдельно. Правда, не нашли там никаких камней и… В общем, карта скоро закончится.

– Не лучшее место для возрождённого Эдема, – усмехнулся Дима. Оглянувшись, посмотрел на шедших позади Артуро и Рауля, словно боялся, что они подслушают и поймут его русскую речь. – Думаешь, мы скоро найдём Город Солнца?

– Не знаю. Но было бы классно. Старинный, затерянный в джунглях город! – Зои тихонько захлопала в ладоши.

– Если от него там что-то осталось…

Дима теперь шагал бодрее. Следующие два часа они с Зои говорили, каким окажется Город Солнца, гадали о судьбе его жителей. Изредка затихали, заслышав в отдалении предсмертный крик мелкого животного, угодившего в лапы хищнику, потом вновь начинали говорить, не замечая ни усилившегося дождя, ни зловония болотистых разливов. Когда земля под ногами окрепла, а проложенная индейцами тропа вывела на ощутимую возвышенность, идти стало легче.

Всюду стояли деревья, опутанные, словно гирляндой, цветущими лианами. Жёлтые и белые бутоны источали надоедливый сладковатый запах. Хорхе говорил Зои, что в джунглях жизнь не замирает, тут круглый год в любой месяц посмотри и увидишь, что цветёт чуть ли не четверть растений. Они сменяют друг друга в пёстром хороводе, разрастаются до гигантских размеров и раскрашиваются в самые причудливые оттенки – идут на все уловки, лишь бы в общем гомоне цветения подать свой голос, известить птиц, бабочек и прочую жаждущую нектара живность о том, что пиршество для них готово.

Оставалось два часа до заката, когда впереди замерли носильщики кандоши. Послышались усталые голоса. Макавачи и Титус, ко всеобщему облегчению, объявили незапланированный привал. Возможно, разведчики наткнулись на новые ловушки или обнаружили препятствие, вроде очередного болота и реки. Экспедиция лишилась обеих моторных лодок, помогавших переправляться через широкие русла. С плоскодонками придётся плыть на другой берег по два человека, затем по одному мулу.