Сердце метели - [11]

«Жигули» завести не удалось, и Наташа расположилась рядом с Карелом в светло-сером кожаном салоне «ниссана». Ей, конечно, приходилось ездить и в более шикарных автомобилях, но сейчас, после двухчасового стояния под снегом, с ссадиной на лбу, в старой дубленке, она ощутила, как сильно контрастирует с окружающей обстановкой. Карел заботливо предложил ей выпить где-нибудь кофе с коньяком, чтобы хоть немного согреться и успокоиться, но Наташа сказала, что мечтает только об одном — попасть наконец домой.

— У вас есть дети? — неожиданно спросил он.

— Нет. У меня ничего нет, — засмеялась Наташа и уловила нотку истерики в этом смехе.

— У вас дома есть какие-нибудь лекарства? Мне кажется, вас познабливает, вы перенервничали и замерзли. Я боюсь, вы можете заболеть.

— У меня есть все необходимое — аспирин, малина и валерьянка.

— Остановимся на минуту у магазина, — попросил он и через две минуты вернулся, держа в руках бутылку финской клюквенной водки. — Выпейте грамм сто пятьдесят перед сном вместе с чаем. Я бы с удовольствием купил вам коньяк, но боюсь его брать в московских магазинах. Мне бы очень хотелось, чтобы мы сейчас вместе выпили кофе, но, наверное, вы правы — вам надо скорее лечь в постель. И ваши близкие уже беспокоятся.

Наташа решила покончить с явно интересовавшим его вопросом и сказала:

— Мама привыкла, что я прихожу поздно, да и сама она сегодня работает до половины десятого. Больше у меня дома никого нет.

Несмотря на безукоризненную выдержку, тень торжества промелькнула в его глазах. Припарковав развалюху у Наташиного подъезда, Стефан попрощался и сел за руль «ниссана». Карел проводил Наташу до дверей и пообещал завтра подъехать вместе с автомехаником. Она продиктовала ему телефон и еще раз поблагодарила за помощь.

— О чем вы говорите! — сказал он. Хотел что-то добавить и осекся. Она протянула ему руку, и он, слегка сжав, поднес ее к губам. — Вы можете рассчитывать на меня. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы у вас все было хорошо, — серьезно произнес он. Они попрощались.

Отогревшись в душе, Наташа надела теплую пижаму, махровый халат и шерстяные носки. Приняла аспирин, заварила чай, положила в него малиновое варенье. Подумав немного, добавила финской водки. Ей стало совсем тепло и сонно, и она забралась под одеяло.

Как только она сомкнула глаза и почти уснула, щелкнула входная дверь и вошла мама. Наташа уже успела позвонить ей и предупредить, чтобы та не пугалась, увидев машину у подъезда. Сказала, что цела, жива, здорова, и все расскажет дома. Увидев, что стало с машиной, мать схватилась за сердце. Она вбежала в квартиру, охая и причитая, принялась ощупывать дочь со всех сторон. В этот момент зазвонил телефон, и Наташа схватила трубку.

— Что с тобой происходит, где ты была? — завопила трубка голосом Никиты.

Наташа в ужасе зажмурилась и сказала:

— Пожалуйста, потише. Я сейчас все объясню. И тебе, и маме, которая только что вошла.

Вопросы ей, конечно, задавали одновременно и мама, и Никита. Отвечая им по очереди, Наташа почувствовала, что у нее совершенно сел голос и подкашиваются ноги. Она попыталась завернуться в одеяло, а мать уже совала ей под мышку градусник. Последние силы покинули Наташу, и она тихо заплакала.

7

Наутро она проснулась, чувствуя себя совершенно больной. Поднявшись, ощутила слабость, но все-таки доплелась до ванной комнаты. И тут ей стало ясно, что она может отдыхать и ни о чем не беспокоиться. С таким лицом не то что в театр, на кухню стыдно выйти — глазница была сине-черной, ближе к щеке преобладал зеленовато-голубой оттенок.

Наташа поставила кипятиться чайник и остановилась в задумчивости перед книжным шкафом. Несмотря на все усилия мамы, домашняя библиотека была в полном беспорядке. Трудно сказать, что было тому причиной — может быть то, что книжные полки покупались женщинами, только когда на полу и столах начинали крениться высокие стопки, да и повесить эти полки было для них большой проблемой. И пока эта проблема в очередной раз ждала своего решения, Наташа, без конца что-то читавшая, в рассеянности засовывала прочитанную книгу в любое место, казавшееся ей свободным и более-менее подходящим.

Хождение по квартире отняло у нее столько сил, что, выпив чаю, она легла в постель и закрыла глаза. Читать пока не хотелось. Она начала восстанавливать в памяти вчерашний день. Выходка Никиты теперь, после аварии, казалась событием, по крайней мере, недельной давности. Она действительно не сердилась и не обижалась на него, но думала о нем без привычной теплоты. Простила ему этот поступок, но в то же время понимала, что чаша ее терпения переполнена.

От этих мыслей Наташе стало так грустно, что она немного поплакала, жалея себя. От слез полегчало, хотя сразу активизировался насморк. Она решила вспомнить хоть что-нибудь приятное, о чем можно помечтать лежа. И хотя в аварии приятного ничего не было, память цеплялась именно за нее. «Хорошо, — сдалась Наташа, — я буду думать о Кареле, хорошо. Да, он мне действительно понравился. Конечно, он просто хорошо воспитанный человек, испугался за меня, боялся, что мне станет плохо. Не стоит придавать значения тому, что он меня узнал, это чистая случайность. Я вчера была в таком состоянии, что забыла его спросить, почему он так хорошо говорит по-русски. Не то удивительно, что хорошо, а то, что практически без акцента». Наташа встала, взяла из сумки его визитку и принялась ее разглядывать. Совместная русско-чешская компания «Пигмалион». Архитектура. Строительство. Реконструкция. Дизайн. Карел Новак. Главный архитектор.