Сердце Дракона - [41]

Его огромная эрекция пульсировала напротив ее бедра, и потребность почувствовать его внутри себя, ощутить частью себя, поглотила ее сердце и душу.

- Ты такой большой и твердый. Я хочу тебя, Дарий, - сказала она, слова исходили из тайного местечка внутри нее. Ее самая честная часть, которую она не могла отвергнуть, хотя знала, что должна. - Да. Займись со мной любовью.

- Я..., - смутный намек на причину проскользнул в сознании Дария. Он не мог заняться любовью с это женщиной. Совершить это, а затем уничтожить ее, будет более мерзким, чем все, что он когда-либо делал в прошлом.

Она пробежала кончиком языка вдоль его шее до подбородка, и осыпала несильными укусами его челюсть. - Я хочу делать это с тобой каждую ночь. Именно..., - поцелуй. - Вот..., - покусывание. - Так.

«Каждую ночь». Единственную вещь, которую он не мог дать ей. У него было обязанность, и он должен ее выполнить. Прикасаться и пробовать на вкус эту женщину не входило в его задачу, как сильно он не желал бы обратного. Завязнув в трясине вины, он разорвал все контакты, оторвав себя от нее, спрыгнул с кровати. Он стоял, глядя на ее и борясь за контроль. Но проигрывал в битве. Ее вкус все еще был на его губах.

Ее щеки покрывал румянец, подобный розе. Лунный свет играл на влажности ее губ, заставляя их блестеть, подзывая его еще раз попробовать их. «Приблизиться к ней снова будет полнейшим безумием», - размышлял он с чувством отвращения к себе. Но каждый инстинкт в нем кричал, что она была его. Что она принадлежала ему и была его единственной причины для жизни. Ее завоевание - нет, - ее капитуляция - будет его величайшей победой.

Но даже если его и занимали эти дикие мысли, он отрицал их.

Джавар был повержен женщиной. Много лет назад его бывший наставник принял женщину-дракона, как свою невесту. Она смягчила Джавара, сделала слабым и не способным выполнять свои обязанности. Он стал менее осторожным с Туманом, не таким быстрым, чтобы убить. Эта слабость, скорее всего, стоила ему жизни. Даже сейчас Джавар может быть заключен где-то в тюрьме, подверженный пытками за его знания и власть над туманом.

Дарий не мог позволить себе такого. Смягчиться значит уничтожить Атлантиду.

Раздражение бушевало в нем за то, что он не мог иметь, за то, чего ему не следовало желать. Как простые прикосновения губ и тела Грейс могли уменьшить жгучей огонь внутри него, сосредоточенный исключительно на ощущениях? И как, лишь находясь с ней, он смог увидеть все то, чего ему недоставало в жизни? Теплота. Любовь. Спасение от тьмы.

Позволить себе познать сладостное наслаждения нахождения в ее объятиях, в ее теле, значит разрушить все, что он так непреклонно стремился построить. Она была жизнью и светом, а он был смертью и тенью. Единение их тел будет более безумным, чем позволить ей жить со знанием о Тумане.

- Мы должны остановиться, - сказал он, выплюнув эти слова. Он призвал все свои силы, всю свою решимость.

- Нет. Не останавливайся, - она медленно села, хмурый взгляд омрачил ее черты. Ее веки были все еще тяжелыми после сна, до сих пор расслабленными из-за заклинания спокойствия, и она заморгала. - Я хочу, чтобы ты любил меня. Мне необходимо, чтобы ты занялся со мной любовью. Я так близка. Близка, к оргазму.

- Прикройся, - сказал он, слова прозвучали даже резче, чем прежде. Если она этого не сделает, он может попросить ее раздеться полностью.

Полы ее рубашки разошлись, показывая эти прекрасные, изумительные изгибы. Когда она не поспешила подчиниться, он наклонился вниз и схватил ее футболку, стараясь не коснуться ее кожи. Его выносливость переживала не лучшие времена, и еще одно прикосновение... «Было ли причиной его слабости то, что он находился вдалеке от Атлантиды или же это все Грейс», он не знал. По его лбу струился пот, когда он связывал вместе полы футболки, что отчасти прикрыло ее груди, но соблазнительно открывало ложбинку между ними.

- Что ты делаешь? - спросила она, смотря вниз на его руки и видя тоже, что и он сам. Его смуглость против ее бледности. Его сила против ее женственности.

Он отстранился, не дав ответа.

Грейс моргнула. Встряхнула головой. Головокружительная страсть до сих пор держала ее в изумительном тумане. Она жаждала. О, Боже, она жаждала. Первое, что она сказала себе, что Дарий был не более, чем плодом ее воображения, но она знала правду. Теперь она знала ее. Он был реален, и он был здесь.

Он обещал, что придет за ней, и он сделал это.

Дрожь прокатилась вдоль ее позвоночника. Она не знала, как могла убеждать себя, что несколько часов с ним в Атлантиде были не более, чем ее воображением, лишенным логики. И теперь это не имело значения. Не важно, почему он пришел. Имело значение лишь то, что он был здесь и тоже хотел ее.

Взгляд Грейс блуждал по телу Дария. Он носил те же черные кожаные штаны, как и прежде. Но теперь вместо того, чтобы быть без рубашки, на нем была черная футболка, которая открывала ее взору каждый мускул, каждую выпуклость его сухожилий.

Пока она наблюдала за ним, спокойствие и усталость, так восхитительно сплетенные в ее крови, начали меркнуть. Уголки ее губ опустились вниз, когда одинокий луч луны ударил Дарию в лицо, заставляя сверкнуть золотисто-коричневый цвет его глаз. Она замерла. «Золотой?» Прежде, в Атлантиде, его глаза были голубыми. Голубой лед глаз был настолько холодным, насколько мог допускать цвет. Теперь они были теплыми, золотисто-коричневыми, с намеком на невообразимое наслаждение, но и с ошеломляющей внутренней болью, что она поразилась, как он не прогнулся под ее бременем.