Сердце дракона - [40]

Чародей остался непоколебимо спокоен.

— Попрощайся с друзьями, Ингвольд. Не знаю, увидишься ли еще с ними. Все зависит от тебя, от твоей недостойной гордыни.

— Он подал Всадникам знак увести девушку, но она вырвалась, желая оставить за собой последнее слово.

— Если я их никогда не увижу, Миркъяртан, ты никогда не получишь вот это! — Ингвольд сгребла цепочку, обвивавшую ее шею, и торжествующе помахала небольшим темным медальоном.

Бран проводил ее изумленным взглядом, гадая, кто же из них на самом деле владеет талисманом.

Миркъяртан в бешенстве расхаживал по комнате, пинками расшвыривая попадавшиеся ему под ноги куски драугов и бросая искоса убийственные взгляды на пленников. Пер застыл на месте, да и Скальг затаил дыхание. Наконец Миркъяртан остановился перед Браном, снова впившись в него ненавидящим взглядом.

— С каждой нашей встречей ты все меньше нравишься мне, скиплинг. Чтобы жирный глупый трусишка сумел мне так досадить — поехать в ту ночь за Ингвольд, рыться в моих вещах в конюшне Вигфусова подворья, встать между мной и драконьим сердцем!.. Ты — не сулящая ничего доброго звезда, которой вздумалось взойти именно на моем небосклоне. Боюсь, что придется мне от тебя избавиться, и поскорее.

Тут Пер наконец обрел дар речи:

— Эй, послушай, я не желаю, чтобы Брану угрожали. Он мой раб с детских лет, мы росли вместе, и я люблю его, как родного брата. Мой отец Торстен — вождь удела, человек влиятельный в мире скиплингов. Знай ты его, я уверен, ты не захотел бы оказаться его врагом.

Миркъяртан перевел злобный взгляд с Брана на Пера.

— Раб, говоришь ты? Слабая девчонка и ничтожный раб дерзнули бросить мне вызов! А ты, чванливый отпрыск высокородного скиплинга, смеешь грозить мне могуществом своего отца? Какой силой владеет он? Может он сравниться с моей черной, ледяной магией? Может быть, он — огненный маг? — Говоря это, чародей движениями ладоней чертил в воздухе морозные знаки, призывая в комнату ледяную мощь; всех до костей пробирал смертельный холод, торфяной потолок и балки дрожали. Миркъяртан указал пальцем на лежавший на полке старый череп, и тот открыл глаза, огляделся с живым интересом и что-то забормотал.

Сконфуженный Пер попятился за спину Брана.

— Ну, мой отец скорее владеет золотом, чем такой… силой… — Он поглядел на оживший череп и, потеряв дар речи, неловко закашлялся.

— Так я и думал. Тьфу! Похоже, мне от вас сразу не отделаться. — И Миркъяртан снова зашагал по комнате.

— Если я могу осмелиться опять предложить свои услуги, господин мой… — начал Скальг, ухмыляясь и бочком семеня за Миркъяртаном.

Чародей остановился.

— Услуги? Как тебе нравится работа землекопа? Впрочем, неважно, понравится или нет — именно этим ты и займешься. Все вы будете раскапывать могильники и добывать для меня мертвецов, — будущих воинов для битвы с льесальвами. Ты в особенности пригодишься там, раб — из всех троих только ты знаешь, что такое трудом зарабатывать себе на жизнь. — Он подозвал к себе поджидавших Всадников и приказал им увести пленников в другую комнату.

— Но я имел в виду совсем другое… — запротестовал было Скальг, однако Призрачный Всадник ухватил его и поволок прочь, не дав закончить — Скальг успел только протестующе взвизгнуть.

Их поместили в мрачный погреб, где коптил один-единственный светильник, зато крыс было великое множество. Спать или отдыхать в компании крыс было такое сомнительное удовольствие, что пленники даже радовались, когда их выводили на раскопки. Порой они трудились при лунном свете, под бдительным оком пары Призрачных Всадников, или же днем, под присмотром нескольких драугов. Скоро с землекопанием было покончено, и пришлось им трудиться в форте. Шипенье, фырканье и пинки Призрачных Всадников быстро научили Пера и Брана сортировать затхлые и высохшие руки, ноги и черепа, которые выкапывались из болотистых могил. Скоро пленники поняли, что выходить наружу, даже для того, чтобы рыться в торфяных болотах, куда предпочтительнее, чем смотреть, как Миркъяртан усердно составляет очередного драуга.

Скальга они видели нечасто — он все болтал дружески с Призрачными Всадниками, а то льстиво раскланивался и расшаркивался перед Миркъяртаном. Старый негодяй, похоже, пользовался все большими милостями: работу ему давали полегче, еду посытнее, да и поселился он отдельно от Брана и Пера, чему они оба только радовались.

В последующие дни в их обыденной жизни не было никаких изменений. Бран неустанно думал об Ингвольд, гадая, где ее держат и удастся ли ему и Перу когда-нибудь сбежать. Он уже привык к виду и обществу драугов и Призрачных Всадников, но мерзкие занятия чародея по-прежнему вызывали у него суеверный ужас. Миркъяртан не замечал Брана и Пера, относясь к ним с надменным равнодушием, лишь изредка раздраженно на них покрикивал. Скиплинги явно не заслуживали его внимания — «трупная работа» была куда интереснее.

Минуло почти три недели плена, когда Брана и Пера вдруг призвали в священные пределы Миркъяртановой мастерской. Предвестием беды были уже доккальвы, которые во множестве толпились у дверей, задирая Всадников и драугов. Призрачные Всадники, сопровождавшие Пера и Брана, вместе с ними бесцеремонно протолкались через толпу в комнату, где в большом черном кресле Миркъяртана восседала Хьердис. Тень от головного убора надежно скрывала ее лицо, а руки были спрятаны в рукавах платья.