Сердце Черной Пустоши. Книга 3 - [53]

Виконт забрал у нашего перевозчика длинный шест, который служит одновременно опорой и веслом. Затем осторожно пристыковался к плоту, на котором, судя по белому поварскому колпаку человека, стоящему возле продолговатого ящика, продают сладости. Де Жерон протянул продавцу монету, и тот, восхваляя щедрость благородного господина положил в засахаренные рожки колотого льда, который тут же щедро полил сладким сиропом.

– Попробуйте, Лиззи, – предложил виконт, протягивая мне рожок и крохотную деревянную ложечку. – Это новое веяние из-за Звездного моря называется мороженое. Появилось в Риверграде сравнительно недавно, но, благодаря освежающим свойствам, стало любимым лакомством взрослых и детей.

После сытного обеда мистрис Дежу я не была уверена, что меня хватит еще на какой-то заморский десерт, приготовленный столь странным способом, но послушно попробовала. Стоило сладкому ледяному кусочку растаять на языке, оставив после себя лишь свежесть и вкус клубники с сахаром, я часто заморгала, и, забыв поблагодарить виконта за заботу, принялась поглощать угощение.

Виконт с усмешкой пояснил, что после того, как съедается ледяной десерт, следом за ним следует вафельный рожок, таким образом остается лишь деревянная палочка. Я тут же сказала, что сохраню эту палочку, чтобы показать Дилариону и рассказать о самом вкусном лакомстве в мире. Глядя на меня с теплотой, виконт рассмеялся, и впервые за последние дни смеялся долго и с удовольствием.

– А что же вы сами? – спросила я, намекая на то, что себе виконт приобретать мороженое не стал.

Тот пожал плечами, чуть поджав губы.

– Я равнодушен к сладкому, – сказал он. – Вот если бы тут продавали бараньи отбивные, поверьте, леди, я бы взял сразу пять порций. Но вы зря беспокоитесь: видеть удовольствие хорошенькой леди, пусть и от такого пустяка, как этот лед с сиропом, дорогого стоит. Чувствую себя героем, который, как минимум лазал в горы и колол лед…

– А потом собственноручно пек вафельные рогалики, – прыснула я.

К моему веселью присоединился и виконт.

– Вы совершенно правы, – сказал он, отсмеявшись. – Мне проще трижды подняться в горы и колоть там лед, чем представить себя в поварском колпаке, как у этого малого, что продал нам сладость.

Я с запозданием поняла, что свой комплимент, полагающийся мне по поводу изысканного и простого наряда, все же получила. Виконт, хоть в это слабо верилось, назвал меня хорошенькой. Почему-то я зарделась и поспешила перевести тему разговора.

– Но вы говорили, вы голодны, виконт, – робко сказала я. – Зря вы не воспользовались предложением мистрис Дежу и не составили мне компанию за обедом.

– Разве я такое сказал? – спросил виконт.

– Как же. Ведь это не я только что сетовала на недостаток бараньих отбивных у торговцев.

– И правда, – усмехнулся де Жерон. – Тут за поворотом, совсем недалеко, есть довольно приличное заведение, где, как раз, подают жаркое. Не угодно ли осмотреть его, и, если вам там понравится, мы сможем наслаждаться видом Селены и плотами гостей Риверграда, предающихся праздности прямо за столиком трактира.

От волнения я чуть не запрыгала от радости и не захлопала в ладоши, как маленькая.

– Конечно, виконт! – воскликнула я. – Я очень хочу увидеть это место, ведь я так мало где была, кроме Аварона и пары мест в Пустоши…

Несмотря на горький привкус от сказанного, в груди забилось радостное предвкушение, которое, должно быть, передалось виконту. Грозовое облако грусти омрачило его лицо лишь на миг, а потом он улыбнулся так тепло, словно солнце выглянуло из-за туч.

Трактир, о котором говорил виконт, оказался выстроен на сваях, прямо посреди реки и выполнен в форме корабля, где на нижней палубе расставлены столики с зонтиками от солнца. Вместо кают здесь находится кухня, оттуда то и дело выходят матросы в идеально-белых морских бескозырках с подносами, уставленными кушаньями.

Мы с виконтом заняли столик с краю, откуда открывается чудесный вид на Селену и дворец Его величества, великолепный и величественный, но все же тревожный.

Сделав заказ, которым виконт доказал, что не шутил насчет пяти бараньих отбивных, де Жерон рассказал, что утром, во время визита графини де Моро, был как раз во дворце.

– Хотел оградить вас от этого томительного ожидания и вызова на аудиенцию, – признался он. – Думал, воспользоваться полномочиями вашего поверенного и договориться с графом де Шевье, узнать что-то о причине отказа нам повелителя.

– Удалось? – спросила я, когда человек в бескозырке поставил передо мной кофе с молоком и вазочку с пудингом, а потом, пожелав приятной трапезы, удалился.

– Встретиться с секретарем его величества удалось, – скривился виконт, – а толку… Он успел посетовать на хлопоты по поводу предстоящего бала, и по поводу осложнений с коренным населением Океании, и по поводу переполненного дворца и многого в этом духе… Но от вопроса об аудиенции у его величества уходил ловко, как матерый заяц от ротозеев-охотников.

– Может, его величество не здоров? – подумала я вслух.

– Ага, и готовится отплясывать на балу, – съязвил виконт.

На это мне нечего было возразить, кроме того, что бал во время траура по сыну и наследнику казался кощунством. Но об этом, учитывая хлипкий мир между нами с виконтом и некое подобие равновесия, упоминать не стала.