Сердце бездны - [32]

Земляне старались не дышать, еще не до конца осознав, что с ними произошла очередная чепуха. Чужой воздух горячо и сухо охватывал лица — как маской. Клетки бунтовали, требовали кислорода. Артур, как-то тупо, смазанно отчаявшись, обреченно вдохнул — и выжил. По крайней мере пока. Легкие наполнились чем-то непривычно тяжелым, чуточку раздражающим — и он впервые (если не считать пары удуший) за свою жизнь обратил на это внимание. Ощутил: у него есть этот орган, и тот может воспринимать кое-что.

Появилось время для анализа запахов. Этот воздух был слабо-горьким, напоминающим полынь.

Игорь сдерживался дольше, поперхнулся при первом вдохе, закашлялся до слез. Сквозь кашель хрипло прошептал:

— Я жив?

— Жив, раз говоришь глупости. — Озр неотрывно смотрела на дорогу. — Может, все же пойдем куда-нибудь?

— Уже дошли, — вытолкнул из себя раскрасневшийся, глотающий воздух пилот.

Артур несколько ошеломленно — настолько, насколько позволял ступор, глянул на Петере. Он все еще ждал судорог — отравление сейчас представлялось ему именно таким. Озр спрятала усмешку. Да, вляпалась. В жизни, как в куске урана, один атом ведет к цепной реакции. Вот теперь получила еще и земную рейд-группу. Ладно, напомним себе, что на все воля Бездны… Следовательно, людям надо дать время на очухивание. Между прочим, солнце здесь то же, что и над пустыней, — этого могли не заметить только ее подопечные. А что это за дымка его застилает? Командор задействовала все анализаторы своего организма. Явно ощущаются какие-то топологические нарушения поблизости, и больше ничего. Очевидно, это как-то связано с тем, что относительно доминирующего пространства — пустыни — смежный мир занимает исчезающе малую площадь планеты. Но даже при этом условии «дымка» должна фильтровать излучения — иначе бы здесь был такой фон… А каковы размеры этого мира внутри него самого, кстати? И?.. и?.. и?..

Масса интереснейших вопросов и полное отсутствие оборудования, невозможность изготовить его, опираясь на ресурсы «Дальнего»…

Артур вытер со лба пот — для землянина здесь все же было жарковато. Мышцы вроде бы не собирались разрывать сами себя, легкие немного адаптировались и снова перестали чувствоваться… Да и вообще пока организм вроде бы в терпимом состоянии. О том, что оно может быть лишь временным, лучше не думать, отвлечься от таких мыслей. Благо что сделать это очень просто — в свою смерть в принципе трудно поверить, тут психика будет защищаться до конца… Значит, можно использовать дорогу, как предлагает медик-2. Пойти, надеясь на этих старших братьев по разуму… Так, а Игорь очень печально смотрит на свой пояс — ясно, оружия ему не хватает….

Первые шаги. Пыль (от психоза?) кажется зыбучкой, но на поверку вполне благонадежна. Она поднимается из-под ног, как тополиный пух, и иллюзию нарушает только ее редкое отсверкивание. Она опадает мягкими облачками-кусочками… Почти как в пустыне, на том склоне… Невозможно понять, на чем ездят по этой дороге и как часто. Но выглядит она совсем как дома…[50]

Люди шли среди невысоких трав — на глаз иссушенных, но при прикосновении гибких и прохладных. Воздух намного теплее их стеблей. Интересно, каков механизм этого… Травы постепенно становились все выше и выше, заменялись другими, и у реки их заросли уже свободно скрывали даже двухметрового Игоря. Узкие длинные листья, формой похожие на обычные, земные, склонялись к дороге, лежали в пыли. Некоторые — бумажно-белые, по-настоящему высохшие, с отломанными или размолотыми концами. Но в целом эта природа выглядела неправдоподобно аккуратной. Земляне видели в этом воздействие развитого разума (сейчас они увидели бы его и по гораздо меньшему поводу). Озр, знавшая универсальную экзобиологию (такое название могли выдумать только кабинщики!), давно поняла истинную причину такой стерильности: очень быстрые процессы разложения. Вместо гниения растения рассыпаются в пыль, стремительно поглощаемую корнями соседей. Значит, скорее всего точно так же здесь умирают и звери.

Река открылась внезапно. Над сверхъестественно прозрачной — для землянина — водой парил мост, сплетенный из белого, выгоревшего камыша. Казалось, что он — детская игрушка из бумаги. (Командор, в очередной раз задействовав свои датчики, мгновенно определила, что тростник пропитан сложным органическим консервантом, получила его примерную формулу и решила, что он природного происхождения — промышленность не будет возиться с таким.)

Мост чуть-чуть, безопасно, хрустел под ногами — наверно, так он приветствовал каждого прохожего. Артур глянул вниз.

На алебастровом дне колыхались пушистые заросли высоких, жемчужных водорослей. Над ними изредка проскакивало что-то длинное, узкое, похожее на рыб — только совсем прозрачное, то ли без костей, то ли с тоже прозрачными позвоночниками.

Противоположный берег оказался копией первого: жара, бесконечные шаги. Время словно застыло и только чуть-чуть покачивалось на месте, как листья придорожных трав. Сколько прошло часов? Один? Пять? Дорога начала взбираться на пологий холм — не серпантином, а приступом, как древнеримские брусчатки.