Сердце бездны - [10]

Старпом знала, что так НАДО. И что следует гордиться тем, что ее используют — пусть даже это настолько неприятно для ее низшей сути. Ведь речь идет о счастье Родины, о благе Человечества…

Мутную, муторную волну страха давить было не легче и не труднее, чем всегда. Вот, случилось: ОНО, словно наконец уловив состояние Нины, вроде бы спешно помогло — перемены в состоянии сознания ускорились. Женщина с дикой, звериной благодарностью подумала о чуткости этих неизвестных людей, — и ее веки захлопнулись, как свинцовые бронированные двери. Тело стало далеким и чужим, осело на кушетку. Чернота перед глазами кружилась тяжким, жутким водоворотом, смывавшим весь мир. И со дна этой воронки поднимались испарения еще большего мрака…

Замок каюты закрылся сам собой. Так же, как и всегда, но Нина, немного очухавшись, неизменно думала, что блокирует его сама.

Свет отключился, в последнюю долю секунды почему-то став гнилостно-красным. В этом проблеске старпом показалась трупом из фильмов ужасов.

Перед ее глазами стремительно рос прямоугольник Ничто. Всегда, даже в самой темной пещере, люди видят световые искры и пятна — эхо работы мозга. Но здесь, в Тьме, не существовало ни одной такой искры.

Полная, непредставляемая чернота.

Небытие.

Голос, который не был голосом:

— Начинаем новый урок.

Беззащитное сознание, подчиняясь ранее заложенной программе, отозвалось беззвучно, для проформы:

— Да.

На Тьме, словно на школьной доске, начали проявляться контуры новой воронки — бесцветной и неопрятной. На ее стенах медленно, передергиваясь, плыли какие-то аналоги обычных надписей. Они вгрызались в человеческое «Я», скапливались в подсознании — как радиоактивные, смертоносные отходы.

И первым, традиционным было: «Подчиняйся. Подчиняйся. Не помни днем то, что знаешь сейчас. Бойся МЕНЯ. Бойся не подчиниться МНЕ. Бойся не угодить МНЕ. Бойся…»

Глава 2. О всем явном и кое о чем закулисном

От «Титана» отделились штатно. Разгон шел по графику. Мрачный экипаж был перегружен работой. Разговоры шли такие, что, имей слова чуть-чуть побольше силы — и от Министерства Космоса осталась бы лишь оплавленная воронка.

Это настроение, как инфекция, передалось даже морским свинкам и крысам в виварии. Они все время хандрили. А главное — начинали визжать при приближении Инги Петере, не желали пожирать то, что она приносила. Медик-1, смачно ругаясь, был вынужден перекинуть Ингу на профилактику медкибернетики. Правда, перед этим он все-таки затолкал свою помощницу под комплексное медобследование. Но опять не нашел в ней ни малейших отклонений.

Оставалось считать, что приключение Петере и виварные истерики не связаны друг с другом.

Сразу же выяснилось, что медик-2 работает с техникой даже лучше, чем сам Алексеев. Поэтому новое — нештатное — распределение обязанностей закрепилось само собой. То есть на планетолете произошла еще одна мелкая странность — из числа тех пустяков, которые образованные люди старательно не замечают. И уж тем более не пытаются хоть как-то их проанализировать.

Капитан, естественно, не был поставлен в известность — происходящее полностью входило в компетенцию медотсека. Алексеев также не спешил докладывать наверх и о новой, ледяной молчаливости Инги. В конце концов, прибалтка и раньше редко бывала душой компаний, а тут пережить такое… Раз мента-зондирование не показало серьезных отклонений в психике — значит, не о чем и думать.

Единственный момент — то есть случай, — который все-таки был способен насторожить медика-1, остался ему неизвестен. А дело касалось Игоря Павлецкого, первого пилота десантного катера.

До Сатурна Игорь мирно спал в «ящике», но сейчас завалиться обратно не мог — всех людей, обычно ненужных на этом этапе полета, сейчас слишком часто использовали на малоквалифицированном подхвате. Свое недовольство ситуацией пилот тушил в спортзале. И на пятый день отделения от «Титана» перестарался: чуть ли не к своей радости получил неплохое растяжение на левой ноге. Добровольно приковылял в медотсек, небрежно расселся на матово-белой кушетке и протянул:

— До-ок, а нельзя ли, как премию за сознательность, задействовать даму?

Алексеев хмыкнул. Но ему как раз было нужно идти к капитану — а несложная работа совсем не помешает девчонке, «которую эти преподаватели и не могли научить чему-нибудь по-настоящему». Поэтому медик-1 вызвал Ингу, отдыхавшую в своей каюте.

На «Титане» Игорь общался со всеми — кроме собственного экипажа. А с тех пор был слишком загружен и делами, и избавлением от отрицательных эмоций. Так что для него время более близкого знакомства с коллегами — даже девушками наступало только вот такими урывками, как сейчас.

Медик-2 возникла на фоне искрящейся, белой двери — невысокая, хрупкая. Стерильный, белоснежный комбинезон. Лицо такое же стерильное, бесстрастное.

Она беззвучно подошла. Остановилась.

— Это больной. Обслужи.

Легкий кивок головой. Ни эмоций, ни мыслей нет даже на дне зрачков. Глаза машины.

Игорь рассматривал Петере несколько растерянно.

— Справишься без меня?

— Да, — ответ безапелляционный.

Хотя Ингой не задано ни одного вопроса о заболевании. И смотрит она мимо пациента.