Он с насмешкой поглядел на кхитайца, но морщинистое желтое лицо не дрогнуло.
– Спасибо, о Нефритовый Лев, - сказал Минь Сао, - я расспрошу… обязательно расспрошу…
Конан вздрогнул, почувствовав, как под бархатной туникой и мантией спину его пробрал холод. Маг? - промелькнуло у него в голове. Все-таки маг? Явный посланец кхитайского владыки и тайный - Алого Кольца?
Он снова уставился на Минь Сао, однако физиономия кхитайца была по-прежнему непроницаемой. Конан кивнул Паллантиду.
– Аудиенция закончена! - торжественно объявил тот. - Послы могут удалиться!
Шесть посланцев начали пятиться к дверям, кланяясь на каждом шагу; Черные Драконы сопровождали их. Поклоны кхитайца, шемита и сира Лайоналя были глубокими, аргосца Алонзеля и офирца Кроата - в меру почтительными, но Винчет Каборра едва склонял шею. На пороге он остановился и произнес:
– Мои речи не понравились королю, и я молчал да слушал. Могу ли я молвить слово в конце?
– Молви, - разрешил Конан.
Зингарский рыцарь тряхнул черными волосами, и смуглые его щеки побагровели от прилившей крови.
– Скажу я вот что, владыка: не только ты любишь играть в боевые игры. Если солдаты твои двинутся к Мессантии, то встретят их достойно! Ибо там, на склонах Рабирийских гор, стоят наши всадники в броне, с длинными копьями и клинками, такими же острыми, как у твоих аквилонцев, на сильных скакунах, что мчатся быстрее ветра; там - щитоносцы и мечники, нанятые в Бритунии; там - конные стрелки с равнин Хаурана, не знающие промаха… Приходи, поиграем!
Каборра горделиво выпрямился, коснулся рукой кинжала и вышел вон.
– Дерзок! - сказал Конан.
– Дерзок, - подтвердил Паллантид. - Присмотреть за ним особо, мой господин?
Конан хмыкнул.
– Если за кем и присматривать, так за проклятым кхитайцем, - пробурчал он, поднимаясь и с облегчением сбрасывая мантию.
Однако не прошло и дня, как ему пришлось убедиться в своей ошибке.
____________________
*) Великая Катастрофа случилась за четыре или пять тысяч лет от эпохи Конана. Во время нее в Западном океане погибли острова пиктов и материк Атлантиды, а очертания Гирканского континента значительно изменились. Память об этом страшном бедствии пережила тысячелетия (примечание автора).
Густо рассыпанные по черному небу звезды сверкали и переливались, словно алмазы на темном бархате; где-то там, вдали, за невидимым сейчас горизонтом, высились прекрасные и мрачные горы, а за ними - Бельверус, немедийская столица. С этим городом у Зенобии были связаны давние и неприятные воспоминания. Рабыня! Одна из сотен королевских рабынь и наложниц! Хвала Митре, что руки Нимеда и Тараска не коснулись ее… Но остального пришлось хлебнуть с избытком! Унижения, издевательства, вечные страхи и ночные кошмары - вот что составляло тогда ее жизнь! До тех пор, пока…
Зенобия улыбнулась, припомнив, как и каким образом ее киммериец очутился в стенах Бельверуса. Впрочем, обстоятельства его появления там вряд ли давали повод для улыбки.
Точеные плечи королевы дрогнули, прекрасное лицо застыло, лишь глаза налились грустью. Ничего хорошего не вспомнишь о тех временах, разве только про молодость свою да любовь к киммерийцу, вспыхнувшую внезапно, как пламя, раздуваемое ветром… Но все это есть у нее и сейчас - и любовь, и молодость, и много больше… Любимый супруг, лев среди людей, подаривший ей сына-львенка, богатые наряды, слуги и рабы, роскошные покои… Да, покои… А покоя нет!
Смутная тревога давно томила ее, особенно в последние месяцы, когда ее король замыслил обрушить свои войска на южные страны. Это являлось великим начинанием, так как, хоть Зенобия и не была посвящена в дальние планы супруга, но догадывалась, что цель его - не Аргос и Зингара, не Офир с Кофом, но Стигия. Таинственная и страшная Стигия, земля Великого Змея, держава колдунов! А как защититься от колдовства? Только магией, могучей магией, более древней, чем все познания стигийцев! Магией Сердца Аримана, хранившего Аквилонию и ее короля!
Но огненный шар, их защиту, залог победы, могли украсть… Похитить, как случалось уже не раз! Враги могли овладеть им - силой, хитростью, коварством или волшебством!
И потому смутная тревога продолжала томить Зенобию, вторгаясь в ее в сны, заставляя просыпаться среди ночи от неведомого мучительного чувства и долго потом лежать, уставившись в потолок и кусая губы от бессилия. Это было похоже на болезнь ума и сердца, от которой ни один целитель еще не придумал лекарства.
Но с недавних пор она стала спокойней. Сегодня, в тихий летний вечер, она стояла у окна, глядя в чудесное и спокойное звездное небо, и думала о том, какие новые испытания уготовлены судьбой ее супругу - а значит, и ей самой, и ее сыну. Конан рассказывал немногое, но она чувствовала сердцем, как всякая любящая женщина, что обычное течение жизни нарушилось чем-то или кем-то, или вскоре нарушится, и вновь наступит странное время томления, беспокойства и недоговоренности. И еще она чувствовала, что Конан войдет сейчас в ее опочивальню.
Верно! Двери приоткрылись, и в проеме возникла огромная могучая фигура короля. Он сунул голову внутрь, вытянул шею, пытаясь, кажется, разглядеть ее ложе… Зенобия тихонько рассмеялась. Сейчас великий воин и властелин был похож на дитя, на их Конна, высматривающего на столе сладкое печенье.
