Сердце Аксара, или Измена по-королевски - [10]

— Что вы видите? — спросил он.

— Какую-то странную загнутую штуку.

— Это стабилизатор.

— И что он стабилизирует?

— Поток Источника.

— А вон та круглая штука?

— Распределитель.

— Распределяет поток Источника?

— Верно. У вас будет еще время осмотреться. Прошу вас — следуйте за мной без остановок.

Страж вел меня длинными коридорами; при нашем появлении где-то вверху зажигались лихорадочные огоньки и освещали путь.

— Что это за огоньки?

— Даймоны.

— Кто?

— Бестелесные создания, периодически вырывающиеся из Источника. Даймоны развлекаются двумя способами: либо служат людям, либо вредят им.

Я оступилась. Галантный Уэнделл, конечно, поддержал меня за руку. При этом мы обменялись настороженными взглядами.

— Даймоны, значит, — сказала я. — Они стараются предугадывать желания?

— Не стараются, а предугадывают.

— А на что они способны?

— На многое, тэгуи. Они отменно выполняют простую работу, требующую физической силы. Они могут согреть и осветить путь.

— Значит, вы их как бесплатную рабочую силу держите?

— Бесплатную? — Уэнделл покачал головой. — Отнюдь нет, тэгуи. Всякий даймон требует питания. Кровь, ногти, волосы, зубы, любая плоть для них самая желанная награда. Больше всего на свете они хотят заполучить собственное тело, тельце, тушку — и если замечают слабый, по их мнению, объект, вполне могут попробовать вселиться.

Уэнделл говорил жуткие вещи, но говорил красиво, грамотно, как в земных романах девятнадцатого века, поэтому я скорее заслушалась, чем испугалась. Объяснив про даймонов, мужчина ввел меня в помещение, которое имело все основания меня напугать, но вместо того снова восхитило.

— Как мрачно! — выдохнула я, разглядывая в свете даймонов стеллажи, заставленные книгами.

Страж усмехнулся и указал мне на кресло, на которое даже присесть было боязно — до того оно показалось мне огромным. Я села — точнее, утонула в нем. Уэнделл же присел на краешек стола, стоящего напротив и, сложив руки на груди, посмотрел на меня. На этот раз он смотрел очень-очень внимательно, его взгляд скользил по моему лицу, по волосам, по плечам, по рукам… Мне показалось, что не так уж спокойно он меня рассматривает, что есть в его взгляде какое-то чувство — точнее, тень чувства.

— Вы что-то вспомнили? — тут же подобрался мужчина.

— Нет, это вы что-то вспомнили.

— Тэгуи, — улыбнулся Страж, — я бы хотел слышать от вас правду и только правду. Мы договорились сотрудничать.

— Я сотрудничаю, — спокойно ответила я. Именно этот мой тон ненавидели на работе. Наверное, потому что он шел в комплекте с лицом, на котором было выражение абсолютной непрошибаемости.

— Тэгуи, я забрал вас из камеры, ни с кем это не согласовав. Это нарушение протокола. Меня будут ждать неприятности за такой проступок. Совершил я его, потому что преисполнился к вам сочувствия. Не заставляйте меня думать, что я ошибся.

— Правда в том, что меня зовут Иванова София Петровна, я родилась, выросла и жила на Земле, и никогда не замечала ничего странного в своей жизни: никогда, ничего, ни разу. Сейчас я смотрю на вас и все еще верю, что нахожусь в коме и вижу красочный бред. Знаете, что мне нужно? — продолжила, приободренная тем, что мужчина внимательно меня слушает. — Поесть, отдохнуть и подготовиться к встрече с типами вроде Дитрича, чтобы себя защитить. Вы мне, кстати, обещали приятный допрос и ужин.

— А вы наглая.

— Ни в коем случае! Все просто: я помогаю вам, честно отвечая на вопросы. Так и вы помогите мне хотя бы в малом. Тогда мы придем к успеху.

— Кем вы были в вашем мире? — полюбопытствовал Страж.

— Состояла на госслужбе. Поверьте, этот тот еще ад. В свои тридцать я себя ощущала на шестьдесят.

— Радуйтесь — теперь у вас тело на одиннадцать лет моложе.

— Да, — согласилась я и потрогала «свои» рыжие густые волосы, в темноте кажущиеся темно-красными. — Тело превосходное. Но мне мое нравилось больше.

— Ваше настоящее тело еще лучше? Такое возможно?

— О, нет! — я рассмеялась. — Я была высокая, плотная, плоскогрудая — невзрачная кобылка. Зато крепкая — спасибо спорту. На меня бы такие, как вы, как король, никогда бы не обратили внимание. И замечательно, потому что эффектные красавцы хороши для того, чтобы ими любоваться, а не для нормальной жизни.

Уэнделл приподнял брови:

— Вот как, тэгуи? По-вашему, я годен лишь на то, чтобы мной любоваться?

— Нет, конечно, — я сложила руки на груди и оценивающе пробежалась взглядом по ладной фигуре Стража. — По вам сразу видно, что вы элитарный, что у вас есть ум, гибкость и принципы.

— Польщен. А что вы скажете о себе?

— Раньше, когда я жила в своем теле, то считала, что мой несомненный ум и потрясающий характер компенсируют заурядную внешность. А сейчас, в этом теле — я само совершенство!

Страж рассмеялся и посмотрел на меня по-новому:

— Охотно верю, что вы совершенство.

Он, может, и пошутил, но мне стало приятно.

Уэнделл не солгал насчет ужина и приятного допроса. Нам в архив — а темное помещение оказалось архивом — принесли поднос, заставленный многочисленными плошками и блюдцами. У меня глаза разбежались от разнообразия — нам принесли мясо, бульон, овощи, рыбный пирог, какие-то соусы, пышный хлеб… Я быстро насытилась, а вместе с сытостью пришла и усталость.