Сердца Лукоморов - [26]

Я, конечно, приготовился, как только мог. Весь мусор из норы своей, что на овраге была, вынес. Мха свежего натаскал побольше и помягче, чтобы сидеть удобнее было. Грибов свежих принёс, сушёные тоже вытащил, ягоды насобирал разной, самой спелой.

А жил я в глубине леса. Настоящие Лешие всегда в чащобах живут.

Встретились мы с Кикиморкой на краю болота, и повёл я её к себе домой. Идти надо было через кусты, да через бурелом. Кикиморка поначалу терпела, потом жаловаться начала, что ей без привычки по лесу ходить трудно, но кое-как добрались до моей норы. Тут она опять капризничать стала. Говорит, что живу я пещере, что темно там, что мох слишком сухой и жёсткий.

Грибы даже пробовать не стала, сказала, что они слишком сухие, что на болоте растут грибы, которые совсем водянистые. Вот те грибы вкусные, не то, что лесные.

Ягоду тоже есть не стала, сказала, что ягода такой сладкой не должна быть. Посидела она у меня, посидела, да и домой запросилась. Кушать ей хотелось, сидеть жёстко было. Словом, всё не по ней.

Пошёл я её провожать, она совсем раскапризничалась. Ей по твёрдой земле ходить неудобно, ноги у неё болят. Привыкла по болоту ходить, где под ногами почва пружинит.

Через кусты продираться, через поваленные деревья перелезать ей непривычно. Руки-ноги исцарапала, платье новое, из лучших лопухов болотных, порвала. И кушать хочет. Раскапризничалась вконец, еле-еле до болота доковыляла.

От усталости на меня обиделась, вроде как я специально ей такую встречу в лесу приготовил. Я на неё тоже обиделся. Так старался, так к её приходу готовился. А она, хотя бы из вежливости, даже грибок не надкусила. Ягоды самые свежие ей насобирал, самые спелые, она и их кушать не стала.

Проводил я её до камышей, в которых она жила, попрощались мы с ней сухо, друг на друга обиженные, и разошлись по домам, даже о завтрашнем свидании не договорились. Я ждал, что она сама скажет, когда увидимся, а она, наверное, ждала этого от меня.

Словом, так и разошлись.

На следующий день собрался на болото идти, Кикиморку свою проведать, да вспомнил про то, как она вчера в гостях у меня капризничала, как мне выговаривала за то, что я встретил её плохо. Проснулась во мне обида вчерашняя, решил не ходить к ней один денёк. Пускай, думаю, помучается, пускай поскучает без меня. Поймёт, что зря обиделась, сама позовёт.

Так я и просидел в норе весь день. Только всё время из неё выскакивал, прислушивался, не зовёт ли меня Кикиморка.

Она в этот день так и не позвала меня.

Совсем я на неё разобиделся про неё не буду, раз она мне за весь день даже не покричала со своего болота.

Моих обид хватило только до утра. Утром я сразу помчался к болоту, даже грибка в рот не бросил. Все мои обиды показались мне глупыми и нелепыми, так я соскучился по своей Кикиморке. Бегу я, а навстречу Кикиморка бежит, чуть с ног не сбила, так ко мне торопится. Встретились мы с ней на тропинке, обнялись, посмеялись над своими обидами глупыми, пошли гулять, как всегда, по краю болота.

Весь день прогуляли, а как дело к ночи, стали прощаться. И пригласила меня Кикиморка на следующий день к себе в гости. Говорит, что она у меня в гостях была, теперь я непременно должен посмотреть, как она живёт.

Я с радостью согласился.

С утра пораньше побежал я на ручей, умываться. Хотя и не любят воды Лешие, но тут особый случай. Умылся я как следует, даже двумя пальцами, а не одним, как обычно. Нарвал свежих веток еловых, сделал себе рубаху новую, лыком подпоясался, из лыка лапоточки сплёл. Потом даже на берёзу слазил, достал воронье гнездо брошенное, шапку себе поменял.

Рановато в гости идти, да так невтерпёж, что не выдержал и помчался. По дороге цветочков нарвал для Кикиморки. Думал, рано прибегу, а она уже ждёт. Взяла за руку и повела к себе в гости.

Когда я провожал её, считал, что она живёт в камышах, на краю болота. Оказалось, что идти к ней нужно через камыши. А живёт она на дальнем болоте.

Что ж делать? Пошли мы с ней через камыши. Я в лесу родился, в лесу всю жизнь прожил, мне по камышам идти трудно. Не через сами камыши, я по кустам шастать приученный. Непривычно мне то, что под ногами у меня болото ходуном ходит, ноги по колени проваливаются, вытягивать приходится. Каждый шаг с таким трудом даётся, словно я десять шагов сделал.

Кикиморке что? Она привычная, и лёгкая. Она скачет по болоту, как стрекоза, с кочки на кочку перепрыгивает, и стрекочет, как кузнечик.

А мне не до разговоров, я только и мечтаю о том, как бы дойти поскорее. И стараюсь при этом не думать о том, что мне обратно домой через это болото идти.

Долго мы шли. Я совсем из сил выбился. Когда дошли до дома Кикиморки, у меня так ноги болели, что я чуть криком не кричал.

Пришли мы к ней домой, стала она мне своё жильё с гордостью показывать. А жильё у неё - кочка большущая, насквозь сырая. Я даже сесть не могу, мокро. Ей-то хоть бы хны, она существо болотное, ей мокнуть в удовольствие, а мне, Лешему, каково?

Невежливым быть не хочется, я не стал говорить, что мне мокро сидеть будет. Сказал, что я лучше постою, что я стоять люблю, хотя у меня ноги подкашиваются.