Сердца Лукоморов - [13]

- Из лука стрельнуть желаешь?

Когда бы это я отказался пострелять из настоящего лука?! Я с готовностью пожелал, и мы пошли на улицу, на болото, и там стали по очереди стрелять из лука.

Дальше я ничего не помнил...

Когда я проснулся, то понял, что лежу на кровати, на мягкой перине. Надо мной качался бревенчатый потолок, передо мной всё расплывалось.

Я с трудом и с отвращением вспоминал вчерашнее пиршество, с огромным трудом повернул голову и заорал от ужаса.

С подушки рядом на меня презрительно смотрела в два огромных выпученных глаза отвратительная большущая лягушка.

- Ну и муженёк мне достался! - воскликнула она мерзким скрипучим голосом.

- Какой такой муженёк?! - покрываясь липким потом, заорал я, предчувствуя большую беду и даже не удивившись, что лягушка разговаривает.

- Квакой, квакой. Законный, - категорически отрезала лягушка. - И нечего орать на супругу. У меня тоже права есть.

- Ты что, разыгрываешь меня, да? - с остатками угасающей надежды спросил я. - Кто же в наше время на лягушках женится? Ты, наверное, дрессированная?

- Кванечно, больно мне нужно разыгрывать! - фыркнула она. - Сначала палят из луков почём зря, потом стрелу вернуть просит, жениться обещает, а после всего ещё и орёт на супругу. Между прочим, законную! А если желаешь увидеть, кто в наше время на лягушках женится, подойди к зеркалу, полюбуйся. "Дрессированная"! Ты вот у меня скоро будешь дрессированный!

Я всё понял. Сказки в детстве мне читали исправно. И в изнеможении откинулся на подушку, закрыв глаза. И тут же услышал над ухом, как Лягушка шлёпнула губами.

- Ну?

- Что - ну? - грустно переспросил я, не открывая глаз.

- Квак это что?! - возмутилась Лягушка. - Когда долг исполнять будешь?

- Какой долг?! - ужаснулся я.

- Супружеский!

Услышав это, я в ужасе вылетел из постели в чём был, то есть, почти ни в чём. Лбом открыл наружу двери, которые открывались внутрь, и скатился по лесенке.

К моему великому удивлению, я оказался всё в том же зале трактира "Чай вприсядку". От воспоминаний про этот самый чай вприсядку и про мухоморы, у меня в животе забурлило, заклокотало, и я выскочил на улицу.

Когда же вернулся в трактир, меня встретили громовым дружным хохотом. Оглядев себя, я не стал обижаться. Видок у меня был тот ещё. В рубахе до колен, в носках, без джинсов, без штормовки и свитера, которые я сам не помнил, как и когда снял. И которые остались в той же комнате, в которой осталась и Лягушка.

Я закончил собственный осмотр и с робкой надеждой спросил, украдкой оглядываясь по углам.

- А где я раздевался вчера?

- Вчера, мил друг, ты даже раздеться сам не мог, - отозвался сидевший возле ларя белый от муки Буян, сортировавший по мешкам рассыпанное им вчера. - Так что тебя раздевать пришлось.

- А кто меня раздевал? - спросил я с надеждой, что одежда моя где-то здесь.

- Только не я! - поспешил разочаровать меня Буян.

- Кто ж тебя мог раздеть кроме законной супружницы твоей ненаглядной? - хохотнул Обжора, хлопнув себя по коленке пухлой, как большая котлета, ладонью.

- И за каким чёртом ты полез в болото? - меланхолически покачал головой Вепрь. - Вот ведь какой упрямый. Говорил тебе Медведь, чтобы не лазил ты в камыши, чтобы плюнул на стрелу на эту.

- Конечно, - поддержал его брат. - Я же тебе говорил, не лезь за стрелой в камыши, муженьком станешь. Стрелу, конечно, жалко, у неё наконечник железный, а железо здесь, на болоте, втридорога. Но ведь как знал я, что где-то в камышах, на кочке, опять лягуха сидит, женишка караулит.

- Ага, - согласно закивал Вепрь. - Сейчас аккурат срок. У них, у Лягушек, в эту пору брачный сезон. Мы в это время в трактире сидим, специально не охотимся.

- Она хотя бы настоящая Царевна? - робко спросил я.

- Кто их поймёт, кто их знает, этих Лягушек? - отвёл взгляд в сторону Вепрь. - Загадочные и таинственные существа эти твари зеленые. У них что ни Лягушка, то Принцесса, что ни Жаба, то Царевна... И бородавки от них, говорят...

- А может быть, Жаба не считается? Может, на Жабе не обязательно жениться? - уныло вздохнул я, тайком посмотрев на руки, не выскочили ли на них бородавки.

- Как же, как же! - ехидно отозвался Буян. - Не считается. Ты вот поди это же самое ей скажи. Ты ещё попробуй её жабой назови, так она тебя живьём проглотит!

- Как же мне ее называть? - растерялся я.

- Как, как, Царевной Лягушкой, вот как...

Из-за стойки вынырнула, как солнышко выкатилось, лысая голова Черномора, который торжественно разложил по стойке бороду, осмотрел меня, и сурово сдвинул брови.

- Нельзя в трактире без порток быть! - заявил он строго. - Иди немедля портки надень. Вот придёт Ярыжка, он быстро на нас донос сочинит.

- Ярыжка это ещё кто такой? - не понял я.

- Он сидел тут вчера, возле стойки, с кружкой, кверху дном перевёрнутой. Это такой служка, вроде откупщика, или фискала...

- А это кто такие? - спросил я, и без того тупо соображая с похмелья.

- Ты что, взаправду ни фискала, ни откупщика не знаешь? - недоверчиво удивился Черномор.

- Чего ты удивляешься? - не удержался Буян. - Он же из этих, из новых. В городе рос, не на болоте. Откуда ему про ярыг, да про фискалов знать? Они все, которые новые, тёмные совсем, неучи, ничего толком не знают.