Сербия на Балканах. XX век - [31]
В критике режима и всего коммунистического прошлого и настоящего участвовали ученые-обществоведы, прежде всего из сотрудничавших ранее с известным общеюгославским журналом «Праксис», который выходил в свет с 1964 по 1975 гг. Более активными и здесь были сербы: философы Любомир Тадич и Михайло Маркович, экономист Коста Михайлович, юристы Воислав Коштуница и Коста Чавошки. Двое последних были авторами работы «Партийный плюрализм или монизм», в которой оспаривалась легитимность прихода коммунистов к власти в Югославии и установления ими однопартийной системы. За свои взгляды ученые были изгнаны из Белградского университета, а Чавошки еще и осужден на пять месяцев. Особую роль сыграла в тот период и книга сербского историка Веселина Джуретича «Союзники и югославская военная драма», в которой четники первый раз в научной литературе были показаны как антифашистская сила. За эту книгу Джуретич был исключен из СКЮ[154].
Постепенно рушились основные мифы социалистической Югославии. Партизаны уже не воспринимались как единственная антифашистская сила в годы войны, а сама Югославия – как государство, создавшее совершенно иной тип социализма. Признавалось, что революция в Югославии свершилась по большевистскому образцу и даже после 1948 г. с местными действительными или мнимыми сталинистами обращались сталинскими же методами. Чуть позже писатель А. Исакович потребовал такого же пересмотра личности Тито, как это было после смерти Сталина или Мао, а Л. Тадич заявил, что, оспорив догму о непогрешимости своего бывшего верховного авторитета Сталина, Союз коммунистов Югославии сам от этих догм не отрешился, но только их национализировал[155].
Характерно, что на состоявшемся XII съезде СКЮ в июне 1982 г. этот вал критики еще не воспринимался всерьез и не нашел особого места в резолюциях партийного форума. Между тем, то, что острота критики и противостояния нарастала, показали похороны умершего в августе того же года А. Ранковича. На них собралось около 100 тыс. человек.
Нельзя сказать, что власти совсем бездействовали. Они пытались остановить начавшиеся процессы, в том числе и привычными методами. В апреле 1984 г. были арестованы 28 сербских интеллектуалов. Шестерых из них позже судили. Но, как и в случае с Джого, практически всех из них вскоре выпустили.
Белградская интеллигенция выступала за соблюдение прав человека, не только в Сербии, но и по всей Югославии. Центром подобной активности стал Комитет по защите свободы мысли и высказываний во главе с Добрицей Чосичем. В Комитет отказались войти представители словенской и хорватской интеллигенции, хотя и были в него приглашены. Тем не менее, Комитет протестовал и против ареста Алии Изетбеговича и других боснийских мусульман в Сараево, требовал освобождения находившихся в тюрьме Владо Готоваца и других участников массового движения в Хорватии. Комитет также выступал в защиту косовских албанцев, осужденных после событий 1981 г. За 1984–1989 гг. Комитет по защите свободы мысли и высказываний направил более 100 писем, протестуя против попрания в Югославии основных демократических прав[156].
Сразу же после очередных косовских событий сербские власти попытались вновь поднять вопрос об изменениях в конституции[157]. Однако оппоненты Сербии в югославском руководстве из других республик любую подобную попытку трактовали как возвращение к этатизму, централизму и великосербским поползновениям. Изменения конституции были заблокированы. Хотя именно «политическая система, установленная конституцией 1974 г., делала существовавший кризис более глубоким, тяжелым и безвыходным»[158].
Политолог Д. Йович в своей монографии, посвященной распаду югославской федерации, соглашается, что после принятия этой конституции в Югославии стал доминировать сербский вопрос, подобно тому, как в королевской Югославии доминировал хорватский. И это ослабляло страну, как в первом, так и во втором случае. В целом же, полагает Йович, конституция базировалась на марксистском тезисе об «отмирании государства», и тем самым «социализм благодаря своей господствующей саморазрушающей идеологии растворился изнутри… Он совершил самоубийство, увлекая за собой Югославию… Югославия была (анти)государством, которое отмерло»[159].
Отсутствие правового способа решения проблемы конституции 1974 г. не могло не вызвать постепенной радикализации сербских настроений. Обострилась и давняя борьба в ЦК Союза коммунистов Сербии между «либералами» во главе с И. Стамболичем и сторонниками радикального разрешения существовавших противоречий.
Тогда же, в 1984 г., на политической арене Сербии появился С. Милошевич – главное действующее лицо сербской истории 90-х годов ХХ в. «Либералы» среди сербских коммунистов потерпели поражение, а «радикалы» привели Милошевича через несколько лет к руководству партией. Сербский историк Л. Димич считает, что в тот момент, когда тоталитарная модель, включающая идеологический утопизм и неограниченную власть партийной элиты с харизматическими вождями, стала терять свою мощь в Европе, она начала укрепляться в Сербии, до тех пор самой либеральной югославской республике
