Сербия на Балканах. XX век - [25]

После 1965 г. инвестиционная политика резко изменилась. Основные средства теперь вкладывались прежде всего в развитие обрабатывающих отраслей промышленности, предприятия которых находились в основном в Словении и Хорватии. Так, в 1971 г. инвестиции в основные средства производства составили в Хорватии 23,7 %, в Словении – 15,5 % (около 40 % на двоих) от общей суммы капиталовложений Югославии. Тогда как в промышленность Македонии было вложено – 6,1 %, а Черногории – 3,6 % инвестиций.

Определенную роль в таком разрыве сыграло то, что в отличие от остававшихся под контролем государства цен на продукцию сырьевых отраслей (которые концентрировались в слаборазвитых республиках), цены на продукцию обрабатывающей промышленности складывались уже свободно на рынке. Проблема занятости также наиболее остро ощущалась именно в слаборазвитых республиках. Попытки исправить ситуацию встречали сопротивление со стороны наиболее развитых республик, не желавших поступаться своими доходами[113].

В. Каменецкий пишет, что на всем протяжении послевоенного развития отмечался разрыв между теоретическими положениями о путях преодоления межнациональных противоречий и практикой, которая невольно вела к их обострению. Положение об опережающих темпах роста экономики слаборазвитых республик и краев так и не было реализовано. «В условиях развития товарно-денежных отношений, ослабления регулирующей роли федерации и экономической самостоятельности республик, – отмечает он, – слаборазвитые регионы вряд ли могли рассчитывать на сколько-нибудь серьезную помощь государства»[114].

Между тем власти Югославии упорно продолжали проводить прежнюю политику, полагая, что именно так можно сгладить межнациональные противоречия. В результате республики и края все больше превращались в самостоятельные, замкнутые общественно-экономические образования. Пропорционально этому рос и национализм.

Особенно заметно это происходило в Косово, хотя на 60 % нужды этого автономного края обеспечивались за счет сербского и югославского бюджетов. Поправки к конституции Югославии были восприняты косовскими албанцами как сигнал к началу борьбы за расширение своих национальных прав. Неалбанское население края стало испытывать на себе все большее давление, заметно увеличилось число покидавших Косово сербов и черногорцев. В то же время в партийном руководстве этого автономного края уже тогда стала пропагандироваться идея превращения Косово в республику.

Против такой политики и практики первыми из сербского партийного руководства высказались Д. Чосич и Й. Марьянович.

Развитие краевого суверенитета в Косово, по мнению известного сербского писателя Д. Чосича, неизбежно должно было привести к ирредентизму и трагическим последствиям. Однако к его высказываниям не прислушались. Более того, они были квалифицированы товарищами по партии как «диверсия», а он сам назван «националистом», «этатистом» и представителем «остатков разбитых бюрократических сил»[115].

Вскоре после выступлений Чосича и Марьяновича жизнь подтвердила их опасения. 27 ноября 1968 г. в Косово и Метохии прошли антисербские и антиюгославские демонстрации. Демонстранты выдвигали экономические и политические лозунги, вплоть до присоединения края к Албании. Для подавления волнений на улицы Приштины ввели танки. События в крае были охарактеризованы югославским руководством как контрреволюция. Однако фактически косовским албанцам пошли на уступки. Большинство албанских требований было удовлетворено в конституции 1974 г. В крае продолжалась кадровая политика, которая отдавала предпочтение албанцам – от поступления в университет и до приема на работу. Тотальная албанизация края затронула все сферы – экономику, образование, культуру. Намного интенсивнее стали связи Косово с Албанией.

Чуть раньше косовских событий, летом 1968 г., в Белграде прошли студенческие демонстрации, созвучные тем, которые проходили в том же году в Париже. Студенты в духе критических высказываний Джиласа и так называемых «новых левых» осуждали моральный облик и привилегии партийной верхушки («красной буржуазии»), требовали возвращения к «аутентичному марксизму и титоизму». На философском факультете провозгласили даже создание «Красного университета имени Карла Маркса». В то же время волнения студентов были реакцией на экономические трудности, особенно – появление безработицы, и шли в русле требований дальнейшей демократизации общественно-политической жизни. Тито сначала пошел студентам навстречу, а затем обрушился на Белградский университет с репрессиями. Студенческие демонстрации состоялись также в Сараево и Загребе[116].

Вскоре в ходе обсуждения поправок к конституции в Хорватии возникло «Массовое движение» – «маспок» (сокращенно от хорватского – «масовни покрет»), или «Хорватская весна», по аналогии с «Пражской». Однако начальный демократизм этого движения быстро приобрел националистический и антигосударственный характер[117]. По всей республике происходили митинги и манифестации. Началось все с вопросов хорватского языка, хорватской культуры, а кончилось восхвалением фашистского Независимого государства Хорватии и обвинением федерации в унитаризме, а сербов – в «великосербстве». Появились требования немедленного пересмотра в пользу Хорватии внешнеторговой, валютной и банковской системы Югославии. Началась дискриминация хорватских сербов в быту, при приеме на работу и т. п.