Серая слизь - [55]
Наконец бегу следом. Миную комнату, оказываюсь в совсем уже теснющем коридорчике. Ударяюсь плечом. Где?.. Сюда…
Двери-проемы-тамбуры (сзади кричат)… Давешняя курилка. Кто-то шарахается. Путается в ногах, разламываясь, опрокинутый стул – едва не лечу кубарем с лестницы. Звенит по ступеням банка-пепелка. Деревянный треск, гром стекла – двери на балкончик с растением распахнуты, синяя фигура перемахивает перила…
Сыплюсь по пролету. Хрущу стеклом, выпутываюсь из мокрых веток. Леса ремонтируемого дома – всего метрах в полутора от края балкона. Вздрагивают, пошатываются – ЭТОТ прыгает по ним тяжело, но дьявольски ловко: орангутанг в капюшоне…
Влезаю на узорные перила. Ладони скользят по влажной ржавчине. Внизу – четыре с половиной этажа. Спасибо скалолазным тренировкам на Алдара Торнис – отучили бояться высоты. А что сейчас на мне нет системы, подумать не успеваю… Р-раз… Мать! – все-таки слишком все скользкое…
Пригибаясь, хватаясь за грязные железные трубки каркаса, чешу по колеблющемуся дощатому настилу. В полушаге справа – едва прикрытые драной зеленой сеткой полтора десятка метров. ЭТОТ сигает в лишенный рамы оконный проем.
Здесь явно капитальный ремонт: уже никаких признаков человеческого жилья, голые стены и мусор. Груды мусора. Комнаты, коридоры – лабиринт: я не в состоянии ориентироваться. Еще и темно. Вот-вот я его потеряю.
Бл-лядь… – вязну в хламе. Бегом!! Поворот, поворот…
Ну, где ты, падаль?.. – уже не вижу его, только шум слышу… – Там!
Лестница. Без перил. Бешеный топот вниз – он опережает меня на три пролета.
Третий этаж. Не навернуться бы… Второй… Раскатываются бутылки (бомжевская лежка). Он – уже снаружи.
Вылетаю во дворик. Совсем крошечный: половину занимает контейнер для строительного мусора, в который я чуть не врезаюсь с разгона. Синий херачит как на олимпийской стометровке, в фонтанных брызгах расплескиваемых луж.
Щель между глухими торцами – пару метров в ширину. Помойные баки. Скольжу на очистках.
На выходе из щели крякают тормоза, ЭТОТ кувыркается через капот – и хоть бы хрен: мгновенно на ногах и несется через следующий двор.
Отталкиваясь рукой, боком перепрыгиваю передок “аудюхи”. Синий ныряет под козырек подвальной лестницы.
…Уй-йди, мужик!!!
Подвал.
Хрен его знает, что тут такое. Опять коридоры, опять голые стены – но хоть лампочки горят. Пыльные трубы. Вон он!..
Я заскакиваю в неосвещенный проем и пробегаю по инерции пару шагов в кромешной темени – и лишь тогда останавливаюсь. Глаз выколи. Только отверстие входа видно позади.
Я не представляю ни размеров помещения, ни есть ли из него другой выход. Но почему-то мне кажется, что вряд ли оно большое. И что выхода из него нет. И тогда ЭТОТ – где-то здесь.
Пытаюсь отдышаться. Пытаюсь вслушиваться – сквозь кровь в ушах. Ничего не слышу.
Зрение понемногу адаптируется, но различить я все равно ничего не в состоянии – кроме смутных контуров. Ни малейшего представления, что делать дальше…
Но ничего делать не приходится: с расстояния буквально пары шагов и очень быстро – ни сообразить, ни среагировать, ни заметить толком – придвигается масса, сгусток – и в морду мне с нехилой высоты падает булыжник, сваезабивочная баба, – и я уже на полу, – и вдогонку прилетает в живот, – и некоторое время невозможно дышать. А потом никого больше нет, я вожусь на ледяном, в пыли и крошках, цементе, от правой скулы ритмичными импульсами расходится нарастающий тяжкий жар, щека мокрая, и мокрое это щекотно ползет на губы.
Подтягиваю ноги, в несколько приемов сажусь – все покачивается и бултыхается. Трогаю липкую морду, не чувствую ничего, трогаю еще – сквозь первичное онемение прорезается едкая боль в рассеченной коже.
Рассеченной. Справа.
“…Вы не помните, у нее не было кровоподтека – вот тут, с правой стороны?.. Вы носите кольца? Перстни, печатки?..”
16
История из жизни. Гайвор, Костик Гайворонский, рассказывал. Выбрался он однажды на рыбалку, на озеро, с приятелем. Приятель был кадровый мент, чуть ли не с омоновским прошлым. Не рыбачил раньше никогда. Как положено, дернули по стопарю, по второму, по третьему. Потом решили все-таки немного половить. Взяли удочки, потихоньку на лодке пошли через камыши. Мент на веслах, Гайвор – лицом к нему, по курсу спиной. Плывут. И вдруг мент перестает грести, глаза его расширяются, лицо становится счастливое-счастливое, детски-новогоднее – на что-то за Гайворовой спиной он смотрит. И тихо-тихо, восторженным таким шепотом, произносит: “Гля… бобер… Дай я его веслом ебну!..”
С тех пор, как Костик мне это рассказал, я при соприкосновении с любыми ментами первым делом вспоминаю того бобра.
…Я не знаю, чем это объясняется: спецификой характера или личного опыта человека, изначально, в силу происхождения (от людей, приехавших на территорию этой ныне незалэжной страны после “оккупационного” 1940 года), лишенного гражданских прав (при сохранении, разумеется, обязанностей) и самого гражданства, а следовательно, ощущения даже номинальной причастности к какому-либо государству, но я всегда искренне ненавидел все, связанное с властью. Тем более – властью фискальной. Со структурами учета, контроля, хватания и непущания.
В сетевые и ролевые игры играют студенты и менеджеры, врачи и школьники, фотомодели и драгдилеры, писатели и читатели… притворяясь эльфами, инопланетянами, супергероями. Жестокими и бессмертными.В плену иллюзий жизнь становится космической одиссеей безумцев. Они тратят последние деньги, они бросают семьи и работу, они готовы практически на все, чтобы игра продолжалась.…Когда всемогущий Инвар Мос пошлет тебе sms, твое время начнет обратный отсчет. И останется только выбрать — охотник ты или жертва. Догонять или убегать.
Роман «Слава богу, не убили» — парадоксальная смесь жесткого детектива с плутовским романом, притчи с документалистикой, «чернухи» с «социалкой». Только в таком противоречивом жанре, по мнению автора, и можно писать о современной России и людях, живущих в ней.Полулегально обитающий в столице бедный провинциал оказывается участником головоломной интриги, где главный игрок — гламурный генерал-силовик, ездящий по Москве на розовом «хаммере», а на кону — миллионы серого нала в зеленой валюте. То, что из этого получается, способно насмешить, не может не ужаснуть, но главное — призвано заставить крепко задуматься о правилах, по которым все мы живем.
Новый роман рижских авторов продолжает линию их предыдущих книг. Перед нами отменный триллер, стремительно набирающий обороты и в итоге из детективного «квеста» с загадочными смертями и жуткими совпадениями перерастающий в энергичный «экшн».
Александр Гаррос и Алексей Евдокимов — лауреаты премии «Национальный бестселлер», авторы трёх романов, в которых жёсткая социальная публицистика сочетается с лихо закрученным сюжетом. «Чучхе» — сборник из трёх повестей, построенных целиком на злободневных российских реалиях. Мистический триллер тут встречается с политическим, интрига непредсказуема, а диагноз обществу безжалостен.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.