Серая шапка - [26]

Рэд быстро устал от созерцания этой живой мясорубки. Он вдруг вспомнил, что не рассказал Арсу о произошедшей в России перестройке, а потом приватизаций! Оторвавшись от просмотра натуры для фильма, он поспешил в ходовую рубку, куда попал беспрепятственно.

Глава 5

В ходовую рубку «Джерфикла» Рэд переместился без приключений, хотя после увиденной картины подводных баталий — всех этих октоптусов, кракенов и морского змея, он находился в заторможенном состоянии. В переходах между отсеками он двигался как зомби, к нему кто-то обратился, встретившись на пути, но он не обратил на это внимания. В ходовой рубке царило время кофе-тайма, и все находились в благодушном настроении. Первый помощник Арса Бэд подтрунивал над киношным режиссёром:

— Ну, что? Намыли натуры? Теперь развезёте на компьютере серий на восемьдесят! Будете шинковать «капусту», как на кухонном комбайне! Рекламы навсаживаете туда, как бородавок на жабу. Да! Не забудьте на клювах кракенов написать про гигиенические прокладки!

— Бэд! Будь корректнее! — постоянно одёргивал его Арс.

Но тот, видя, как режиссёр и его помощник смущённо хрюкают какие-то оправдания, наседал на них. Рэду, ничего не понимающему ни в кино, ни в экономике, был весьма интересен разговор, он даже к кофе не притронулся, тем более, он знал, что кофе делают тоже из водорослей. Он пытался вникнуть в речь Бэда, которая лилась уже как обвинение:

— А что! Взяли чёрные инвестиции у хапуг, теперь нарисуют картинок ужасов, отчитаются перед налоговиками: «Видите, какие мы сложные декорации построили и взорвали, устроили битву морского змея. Как трудно это было сделать!» А сами откатят половину средств инвестору чёрным налом, списав на зарплату актёров. Миллион за день съёмки!

— Ну, вы тоже не такие уж пушистые! Рейс за счёт народа, а вы с нас за заход на место гнездования чудовищ тоже не три копейки взяли. И тоже налом, больше половины!

Арс вмешался:

— Это не к нам! Мы за зарплату судовождением занимаемся! Что вы там в Управлении флота тёрли — не наше дело! И вообще, покиньте ходовую рубку! Сеанс окончен!

Киношники примирительно попросили не обижаться и всё такое, но из рубки всё-таки вышли и побрели в свой кубрик. Бэд продолжал разоряться:

— Вот, деятели! Полчаса посмотрели, как кракены сражаются, оператор один у них пашет, теперь пошли в карты играть весь рейс!

— А ты не лезь в чужое бельё! Тебе своих дел мало? А то я тебе прибавлю! — развернул на Бэда свои грозные речи Арс.

— А я что? Я ничего! Мне народные деньги жалко! Наснимают халтуры, потом из Министерства культуры бюджетные деньги качают!

— По поводу «качать», — переключил своё сознание Арс. — У тебя к пробной откачке планктона всё готово?

— А что ты ко мне? Стармех же отвечает за постановку откачки! Вот с Васа и спрашивай!

— Ты по уставу здесь отвечаешь за всё! Одинаково со мной, параллельно! Вдруг я завтра умру? Ты что, скажешь, что покойник во всём виноват?

— Капитан, кончай глупости молоть! Мы в море всё-таки! Не надо плохих слов говорить! Вон, рулевой аж чуть с курса не сбился!

— Не спекулируй рулевым! А твой стармех нам уже с аккумуляторами свинью подложил, не догрузил один комплект, в расчёте на резерв!

Рулевой матрос, который удерживал джойстик управления лодкой, молча ухмылялся, его забавляла перепалка командиров. Но он никогда не пересказывал разговоры командиров в матросской среде, и казалось, что ему эти баталии безразличны. Рулевой любил своего командира, как, впрочем, и Бэд, но в этом споре он внутренне был на стороне первого помощника. Он тоже считал киношников бездельниками и страстно желал, чтобы, если с их судном случится какая-нибудь морская передряга, чтобы киношники в ней немного поучаствовали!

Кстати, командира «Джерфикла» любили все. Эта была слепая, на религиозном уровне, любовь. Так в сектах любит своих преподобных отцов паства, ведомая законом конформизма. Были, надо сказать, и исключения, но Арса было за что уважать. Он был на редкость мужественный и отважный капитан. За членов своей команды он стоял горой, часто в защиту матрос заявлял: «Тогда и меня увольняйте!».

А исключением был как раз стармех, который любил выпить, причём всегда. Если от него не исходил запах виски, значит, он чем-то удачно зажевал. В этот момент Вас, сохраняя свои неприкосновенные запасы, искал их у других. Внезапно спросил второго механика:

— Сер, спирт есть?!

— Дед! (На море некоторые должности среди команды имеют свои, вторые названия: капитан — кэп, стармех — дед, боцман — шкура…). Вот точно… нет ничего!

— Забожись! — вдруг вспомнил Вас своё блатное прошлое.

— Век воли не видать!

— Верю! — умиротворённо произнёс Вас.

Он последовал дальше, допрашивать остальных потенциальных владельцев спиртного. Вас опасался, что владельцы заветного напитка втихаря всё выпьют, не пригласив его на свой банкет. Все технические стороны, за которыми он обязан был следить, его мало интересовали. Он так устал от всей работы и жизни вообще, что ему казалось: работа — она сама произойдёт, без его участия! Так оно и обычно и происходило, некоторые обязанности выполняли вторые помощники механика, что-то делалось в авральном режиме. Но всё это было как-то нерадиво и извращённо, и Арс давно подумывал о списании старшего механика. Неровён час — отбалластирует судно неправильно, и жизнь всего экипажа, да и сам «Джерфикл», окажутся под угрозой. Останавливала Арса только его природная любовь к людям вообще. При всей своей внешней суровости, в душе он был человек мягкий. В молодости, в моряцкой драке он, бывало, жестоко избивал противников, потом оказывалось, что это тем шло только на пользу. Избитые получали урок и в дальнейшем не лезли на рожон, где они могли бы получить смертельную рану. Арс и Рэда взял под свою ответственность, хотя многим рисковал при этом. Своих родных детей от жены-Руди он как-то не понимал. Это была ответная реакция его души на их непонимание. От душевного вакуума у него всё время пылала в душе тоска по прежней, земной жизни. Его память плохо стёрлась, что нередко бывало с переселенцами, если они не были выкрадены Посвященными, а телепортировались в результате какой-либо катастрофы. И, хотя здесь, в Стране, была его семья, которой он в земной жизни не обзавёлся, любимая работа, старый лидерный фэн, — он тосковал по матери, брату.