Серая башня - [5]

По обе стороны от ворот оставалась свободная полоса. Люди с зеркальными щитами распределились по ней, выстроившись в стройную линию.

Носильщики поставили трон. Нечто белое, бывшее на нем, разделилось надвое, и Конан увидел, что это женщина и маленький человечек, облаченные в сверкающую одежду.

— Повелительница рада видеть вас! — снова закричали глашатаи.

Народ на площади вдруг разом встал, издал дружный вопль и опустился на место. Конан вставать не стал.

Женщина на троне подняла вверх руку.

— Повелительница будет говорить! — сообщили глашатаи.

Воцарилась полная тишина. Люди затаили дыхание.

* * *

Повелительница встала и сошла с трона. Маленький человечек устремился за ней. Из ворот выбежали еще стражники. Эти были без зеркальных щитов, зато в железных доспехах. Шлемы у них были остроконечными, набедренники доходили до колен, лодыжки перевиты кожаными ремнями сандалий. Воины держали квадратные щиты и короткие мечи. Их длинные завитые бороды спускались на грудь.

Человечек, путавшийся у повелительницы в ногах, вдруг заметил любопытный взгляд Конана и показал на него пальцем. Бородатые воины тотчас бросились вперед.

Конан вскочил.

— Стойте! — сказала повелительница.

Ее первые слова показались всем присутствующим полными глубокого значения. По площади пронесся вздох, словно порыв ветра.

— Так говорит Аринна, царица этого города, дочь этого города. Я обращаюсь к гостю, взглянувшему на меня. Пусть его взгляд будет моим, если он этого захочет. Я вижу в этом чужеземце блуждающую мысль, которую нужно остановить. Пусть он начнет жертвоприношение!

Четверо бородатых воинов устремились к Конану. Лица у них были безучастные, глаза смотрели на чужеземца так, словно он был пустотой.

Конан схватился за рукоять меча.

Женщина, предлагавшая ему циновку, прошептала:

— Не берись за меч. Тебя не убьют.

Варвар внял ее совету. Воины встали с четырех сторон. Подоспел и карлик. Выражение лица у него было, как у трехнедельного трупа. Он путался в своей белой одежде и длинными полами подметал мостовую, вздымая пыль.

— Аринна явила тебе свое повеление, чужеземец, — проговорил он. — Встань, оставь свой меч и иди за мной.

Конан подчинился. Его глаза смотрели только на царицу — и она улыбалась ему. Он подумал, что она очень привлекательна.

Служанки с покрытыми головами и закрытыми лицами поднесли и сложили у ног царицы множество предметов. Среди них были золотая клетка с белой мышью, различные сосуды, мотки красной, голубой и белой шерсти, хлеба разного цвета и формы на серебряных подносах, монеты — круглые, квадратные, пятигранные и шестигранные.

Царица наклонилась, взяла коричневый сосуд из глины с белым рисунком в виде цветов и птиц и протянула его Конану.

— Пей! — приказала она.

Конан с опаской приставил сосуд ко рту, наклонил его, гадая, что же в нем, но там оказалось всего лишь превосходное вино. Варвар сделал приличный глоток.

Аринна с улыбкой забрала у него сосуд и перевернула его. С ужасом Конан увидел, что оттуда выпал красный червяк длиною в человеческую руку. Торопясь, червяк пополз прочь. Кар-дчдк в белых одеждах схватил червя и со смехом подбросил его вверх. Толпа дружно завопила, и все, кто находился поблизости, вскочили с циновок и принялись рвать червя на части.

Конан с трудом удержал приступ тошноты.

— Ты начал жертвоприношение! — сказала Аринна. — Ты — человек богини, и она доказала свою любовь к тебе. Теперь ты можешь получить подлинную радость. Больше испытаний не будет!

Она взяла тонкий сосуд и наполнила вином из него маленький кубок. Вино было совершенно прозрачное — как вода, но от него исходил сильный аромат, словно от тропического цветка или от лавки торговца стигийскими благовониями.

— Пей, чужеземец! Это вино страсти, — сказала царица. — Оно наполнит твои члены желанием, и ты увидишь золотой свод неба, под которым только для тебя будет плясать женщина-бабочка.

По площади прошелестел вздох.

— Пей! — повторила Аринна.

Конан принял сосуд из ее рук и приложился к нему. Он почувствовал, как холодный огонь струится по языку, и язык немеет. Мир вокруг неожиданно стронулся с места и поплыл.

Смотреть было невыносимо, и Конан закрыл глаза. Он продолжал пить, и слух его становился все обостреннее. Он слышал шуршание множества ног, смех и негромкие разговоры, сливающиеся в неясный шум, словно шум моря. Он слышал стук множества сердец и сопение множества носов. Он слышал щелчки моргающих глаз и скрип суставов.

* * *

Конан очнулся ночью. Все болело и ныло. Он лежал в очень неудобном положении, придавив себе правую руку, щекой на каком-то мягком комке.

Над ним смеялась луна. Конан со стоном и ругательствами поднялся и попробовал двинуть правой рукой. Рука двигалась, но он ее не чувствовал. Комок, который служил ему подушкой, оказался полураздавленной мышью.

Конан встал. Он по-прежнему находился на площади западного лица Шеват. Вершина башни терялась в темноте. Ворота на улицу были открыты.

Мучительно пытаясь вспомнить, что же произошло, Конан покинул храмовый двор и направился в северо-западный угол города, где, как он слышал, имелся постоялый двор, очень большой, способный вместить всех желающих, а главное — недорогой.