Серая башня - [3]

Он стоял на мосту прочно и собирался улыбаться еще долго, но его грубо прервали. На мосту появился богато изукрашенный паланкин пурпурного цвета. Носильщики были одеты в черные набедренные повязки. Четыре телохранителя в блестящем позолоченном вооружении, с плюмажами на шлемах, шагали рядом с паланкином, грозно покрикивая на прохожих:

— Дорогу, вельможному господину! Освободите дорогу, дурачье!

Когда паланкин оказался возле черноволосого молодого человека, улыбавшегося богине, из-за занавеске высунулась холеная, белая рука с перстнями на каждом пальце, кроме большого, и подала знак остановиться.

— Ты что здесь делаешь, собачья моча? — с нескрываемым презрением в голосе обратился к юноше вельможа, высунув свою лисью мордочку из паланкина.

— Не твое дело, блевотина осла, — в тон отозвался бродяга.

Вельможу от ужаса отшатнуло внутрь паланкина. Некоторое время понадобилось ему, чтобы понять как его назвали, и тогда он разразился жутким воплем:

— Убейте скотину!

Из паланкина при этом он не высунулся и потому не увидел, что молодой человек сбросил с руки плащ. Открылся сверкающий меч, из драгоценной голубой стали, секрет изготовления которой был утрачен не меньше тысячи лет назад.

— Убейте скотину! — повторил вельможа, но телохранителей, однако, поразила временная тугоухость. Они ничего не услышали и уставились на бродягу с нескрываемым уважением. Особенно впечатлило их его оружие.

Лисья мордочка показалась вновь, интересуясь, почему снаружи тихо и не слышно звона стали. Увидев мило и открыто улыбающегося юношу и его меч, вельможа преобразился. Рот благородного господина широко открылся, как будто он собрался заглотить всех мух в округе, а глаза округлились.

— Домой! — неожиданно приказал вельможа, и это предписание было выполнено с лихостью и достойным усердием. Носильщики рванули с места так быстро, что голова вельможи с пустым звуком ударилась о заднюю стенку паланкина.

Стражники, собиравшие мостовую и въездную пошлину, видели, что произошло перед воротами. Они весело посмеялись и пропустили бесплатно несколько прошмыгнувших мимо бедно одетых людей.

Десятник остановил синеглазого молодого человека.

— Кто ты? — спросил десятник.

— Конан, — ответил молодой человек. Меч снова был накрыт верблюжьим плащом.

— Хочешь к нам на службу? Место доходное, а ты парень видный, не пожалеешь.

Парень окинул взглядом остальных стражников. Он и сам видел, что вряд ли кто из воинов сравнится с ним. В принципе Конан был не против, но соглашаться сразу — не в его правилах.

— Я подумаю, — сказал он, протягивая десятнику маленькую серебряную монету квадратной формы с дырой посередине.

— Проходи, проходи, парень, — добродушно улыбнулся десятник, отводя руку, и нарочито отвернулся в другую сторону, к какому-то торговцу с навьюченным сверх меры ослом. — А ты зачем мучаешь животное, изверг?!

Другие стражи тоже демонстративно перестали обращать внимание на Конана. Он пожал плечами и убрал монету.

— Дело ваше, — молвил он и вошел в город.

* * *

Квартал, густо застроенный постоялыми дворами, встретил Конана неприветливо. Гости в городе преимущественно были торговые, жизнь на постоялых дворах стоила дорого, и всякий сброд здесь не задерживался.

Заглянув в питейное заведение, где последних денег хватило только на небольшую кружку пива, не отличающегося особым качеством, Конан расспросил неприветливого слугу с рябым лицом о пути к базару. Слуга удивился, посмеялся, думая, что небогатый господин шутит, но Конану все же удалось показать искренность своего вопроса, и слуга, глупо прихмыкивая, подробно расписал дорогу.

Не удержавшись, он добавил, что базар нынче стал не тот. Люди не устраивают теперь грандиозных попоек, измельчал народ, да и товары в основном все больше мелочь, не стоящая того, что за нее просят.

Настоящие вещи давно осели в домах здешней знати, которая не вылезает из трех целебных источников и прожила уже намного дольше положенного нормальным людям срока, а нормальные люди должны за это платить…

Конан захотел подробнее расспросить слугу, но тут прислужника окликнул другой посетитель… А потом пиво в кружке кончилось и киммериец вынужден был уйти.

Базарная площадь гудела, как улей. Люди копошились на ней разноцветной массой. Звучали тысячи разных голосов, поднимались тысячи разных запахов. Человеческое море бурлило, волновалось. В некоторых местах образовывались настоящие водовороты, которые постепенно рассасывались — но только для того, чтобы появиться в другом месте. Не было ни клочка спокойствия в этом безумном месте. Люди словно теряли здесь остатки разума и превращались в частички единого организма, бессмысленно двигающегося существа с тысячами ртов, которые пытались одновременно что-то сообщить друг другу.

Ослы и собаки не добавляли порядка в это столпотворение. Беловато-голубое небо стало казаться серым от поднимающейся с площади пыли. Рев торговцев смешивался с ревом вьючных животных.

Конан остановился возле невольничьего рынка, где на помост вывели юную негритянку, закутанную в ветхий грубый плащ неопределенного цвета. Она держалась гордо, как благороднорож-денная. Продавец подскочил к ней и сорвал с нее плащ, оставив обнаженной.