Серафим Саровский - [158]

Если Вы, действительно, обошли все помещения и если Вы, действительно, знаете, что больше ничего нигде не хранится между досок, между рам и проч, и т. п., то Вы составьте акт по этому поводу с комиссией, в котором так и напишите, что Вы, Я. И. Шурыгин, ручаетесь, что больше нигде экспонатов нет и не может быть, как это Вы недавно сделали в отношении двух громадных картин Василия Великого и Григория Богослова. Но помните, что этот акт очень для Вас ответственен, а потому прошу еще раз все хорошенько осмотреть»^{804}.

Письма эти красноречиво говорят о том беспорядке, который царствовал в музее. Да и могло ли быть иначе, когда на бланке директора Музея истории религии типографским способом обозначен адрес, казалось бы, музея: Москва, Большой Кисловский переулок (после смерти Семашко переименованный в улицу Семашко), дом 5, кв. 2. В действительности это домашний адрес В. Д. Бонч-Бруевича, и руководил он музеем, находясь от него очень далеко. Конечно, у Владимира Дмитриевича было много общественной работы, и даже по договоренности с Академией наук ему вменялось затрачивать на нужды музея не более 50 часов в месяц. Но… поэтому и терялись метеориты или трофейные картины из Государственного Берлинского музея, стоимостью в два миллиона рублей — они могли лежать в сыром подвале и «сохраняться» до полного уничтожения.

Но были и находки. Так, после разноса Я. И. Шурыгина картины художника Шебуева «Василий Великий» и «Григорий Богослов», написанные мастером еще в период строительства Казанского собора, нашлись на полках под щитами довоенной экспозиции.

Следует отметить и радостные находки для церкви: «Посылаю мною подписанные два экземпляра акта № 9/4 от 11 марта 1954 года на выдачу Загорскому Государственному историко-художественному музею-заповеднику Саккоса, взятого у них ЦАМом на временное хранение».

А вот надеяться на нахождение епитрахили преподобного Серафима вряд ли приходится — в мае 1954 года на киностудию «Ленфильм» было передано 350 предметов церковного облачения: фелоней, стихарей, саккосов и более пятидесяти епитрахилей.

Незадолго до своей кончины Бонч-Бруевич обращается в письме от 9 февраля 1955 года к заведующему фондами и своему заместителю по научной работе Михаилу Шахновичу[166]: «А Вам надо озаботиться и составить комиссию, которая систематически осмотрела бы решительно все помещения в Музее с подвалов до чердаков. Кстати: записана ли скульптура Антокольского Александр III во все книги, оформлена ли она, а также в подвале у Вас хранятся мощи и самая изумительная моща — мумифицированный труп мошенника. Все это оформлено ли у нас, как музейные экспонаты? Если нет — все это надо оформить и чем скорее, тем лучше. На все эти вопросы как можно скорей дайте мне ясный и точный ответ»^{805}.

До какой степени удалось восстановить порядок в музее, судить сложно — В. Д. Бонч-Бруевич умер 14 июля 1955 года, и архив его на этом замолчал. Следует направить поиски в архив Музея истории, в котором может быть еще много интересного. Как сказал Бонч-Бруевич: «Государственный Исторический музей, Музей революции и Московский краеведческий музей уже сдали очень большие и ценные собрания материалов по тематике нашего Музея так же, как и Главное Архивное Управление МВД СССР, выделяющее для нашего Музея из своих фондов архивы, представляющие значение и интерес для нашего Музея». Можно надеяться, что эти материалы сохранились и среди бумаг будут найдены новые крупицы правды, интересные для всех интересующихся биографией преподобного Серафима Саровского.

Мощи преподобного Серафима и других святых долгое время находились в подсобных помещениях, пока кто-то из работников музея не проявил «инициативу» и святыни оказались еще более попранными. Вот что рассказал автору старожил города Сарова Николай Анисимович Хохлов, главный бухгалтер Управления строительства № 909, построившего секретный объект и город. На вопрос о захоронениях монашествующих Саровской пустыни мною был получен неожиданный ответ: «Захоронений на монастырской площади (имеется в виду монастырская площадь бывшей Саровской пустыни. — В. С.) я не помню, а вот мощи Серафима Саровского я видел. И было это где-то в начале семидесятых годов. В это время я был на курсах повышения квалификации главных бухгалтеров. Из нашего города был я, как представитель Управления строительства, и главный бухгалтер нашей воинской части Сотников Володя, отчества его я уже не помню — он уехал из Сарова.

Дело было так: времени у нас хватало и на учебу и на культурную программу; и вот, прогуливаясь по Невскому проспекту, а нас было человек шесть, мы остановились около Казанского собора и решили зайти посмотреть на могилу Кутузова. Взяли билет и пошли по собору. Вокруг красота неописуемая! Спустились в какой-то полуподвал или что-то такое и оказались среди шкафов, стоявших вдоль стен, в которых лежали мощи различных святых. Стеклянные шкафы позволяли разглядеть мощи с трех сторон. В отдельном шкафу в каком-то темном ящике лежали мощи Серафима Саровского! Металлическая табличка. На ней написано: чьи это мощи, когда они привезены. Все как положено. Мы, конечно, удивились и обрадовались — это же наш святой! Я читал о Серафиме в книге, да и в городе разговор нет-нет, да и зайдет про него. А тут он сам лежит перед нами! Косточки были темно-бурого цвета. Конечно, нельзя такие вещи напоказ выставлять, мы же не каннибалы какие.