Серафим Ежиков - [12]

Он опять немного помолчал и, помолчав, с жалостью добавил:

– Так и страдает теперь без часиков.

– Вот насчет земли еще! – внезапно вспомнил Архип.

– Какой земли?

– А куляевской. У Куляева у барина земля в сдачу ходила. Ну и ходила она, брат ты мой, вразброд, в розницу; все в розницу ходила. Только, значит, Миколаич и говорит старикам: «Старики, говорит, берите вы куляевскую землю, чтоб сообща, – я как ни-то обстараюсь». Ну, порешили взять сообща. У Миколаича с Куляевым барином дружба, он и обстарался. Страсть хлопотал!.. Ну, сняли. Хорошо. И только, брат ты мой, первый год посеяли мы всем миром, в одну запашку, как на барина, бывало, севали. Посеяли всем миром, все как след, по совести… Миколаич и земли под ногами не чует – рад!.. Ну, только, – сказано, народ бессовестный, – как пришли, значит, подушные, Архаилка выкатил, выходит, десять ведер да задал деньгами, ему и отошла куляевская земля.

– Как отошла?!

– А так: права передали.

– Стало быть, из подушных уж он вас выручил?

– Из подушных выручил, как же!..

Архип опять немного помолчал, а затем продолжал:

– То-то народ-то бессовестный. Миколаич что? Миколаич человек расейский. Он как хлопотал, а они замест того… Архаилу!

– Да ведь нельзя было иначе?

– Это насчет подушных?

– Да.

Архип глубокомысленно подумал и, подумавши, отвечал:

– Можно бы. Можно бы так: взять с Архаила с этого за кабак, за приговор, да в подушное и оборотить.

– Ну, и что же не сделали так?

– Загвоздка вышла. У нас сыспокон веку заведено деньги за кабак – на пропивку. Как придет Покров, – на Покров мы их и порешаем.

– Стало быть, поэтому и передали землю?

– Ничего не поделаешь. Тоже надо и бога помнить. Батюшка Покров винцо любит. – Тут Архип как бы спохватился и совсем неожиданно добавил: Оголтелый народ!

– Так все и согласились кабачные деньги пропить, а землю на подушное?

– Ну нет. Какие непьющие, те рук не давали. Тоже ловки…

– Ну, я бы на вашем месте оставил землю!

Архип исподлобья посмотрел на меня и с горячностью ответил:

– Я тебе говорю, народ-то наш… – Он загнул крепкое словцо. – Как стал Архаилка про землю: то да се… Малый – пес! Ну, и старики за ним: «Как ты ее, то ись, сообща будешь, ты пашешь на одре, а я на мерине, ты косишь с оттяжкой, а я по совести, у те поясницу схватило, а я за тебя ворочай…» И так еще толковали: «Как будем аренду сбивать? Сосед завиляет – ты плати, сват запьет – у тебя голова с похмелья…» Вот и расползлись.

– Ну, что же Серафим Николаич?

Архип с сокрушением махнул рукою.

– Извелся! Я так и думал, в запой войдет. Пуще всего Архаилка его убил… И чем ведь убил, пес! – пустяковиной убил… Шла у нас толковня на сходке про землю про эту. Только идет у нас эта толковня, и вдруг видим мы, начал нас Миколаич ругать. Ругательски почал ругать! И так он этим стариков пронял – старики даже застыдились… Застыдились они и только, видим мы, стали сбиваться:… Дальше – больше… Глядь – Архаилка: «Аль вы ополоумели, старики, говорит, разуйте глаза-то! Кого вы слушаете!.. Ты лучше, Миколаич, чем про землю, про гром да про молонью расскажи нам, дуракам, альбо про месяц!..» Как тут, брат ты мой, грохнем мы!.. – Известно – глуп народ.

– Чему же вы засмеялись?

– А смеялись-то мы делу. Миколаич говорил как-то про грозу: тучи, говорит, вроде как на манер ружья заряжены, и с того гром. Туча с тучей столкнется – молонья. – Архип снисходительно и тихо засмеялся. – Ну, и про месяц опять… Да много кой-чего наплел! – Архип махнул рукою, как бы обессиленный наплывом смешных воспоминаний.

– Ну, засмеялись вы… – напомнил я.

– Ну, как грохнули мы сдуру-то, он возьми и уйди со сходки. Так-то, брат ты мой, его проняло – пришел я ко двору, а он без памяти. Насилу фершелок отходил!

– Долго ли человека обидеть! – глубокомысленно добавил Архип после некоторого молчания.

Ежиков все еще спал, и в ожидании его пробуждения самовар долили.

– А выживут! – внезапно произнес Архип.

– Кого выживут?

– А его, Миколаича.

– Откуда?

– От нас, из Лесков.

– Кто же его выживет?

– Архаилка выживет, – с непоколебимой уверенностью сказал Архип. – Он ему нож вострый, Миколаич-то. Ну, он его и выживет. Человек – пес!

– Ну, вот еще, – усомнился я, – как так ни за что ни про что выжить человека?

– Ни за что ни про что?! – пылко возразил Архип, по-видимому задетый за живое моим недоверием. – Нет, ты Архаилку не знаешь!.. Нет, Архаилка, брат, подведет!.. Это уж не сумлевайся – не таковский!

– Как же он подведет?

– Архаилка-то? оченно просто! – и с азартом олицетворяя гневного и ехидного Архаила, Архип воскликнул: – Первым ты долгом мужика не внушай! Как ты так можешь мужика внушать!.. И опять – застойка! Нешто это порядок, за мужика застаивать, а? Аль ежели молонью взять – разве это порядок? Аль опять – переделу не бывать, внушаешь… Как это возможно?.. И как это возможно насчет переделу, а? – Архип победоносно взглянул на меня и, несколько успокоившись, добавил: – А ты говоришь, не выживет! Еще как выживет-то – единым духом… Архаил – он пес!

Наконец проснулся Ежиков. Он живо оделся и сконфуженный вышел к нам.

– Батюшки, как я заспался! – восклицал он. – Извините, сделайте милость!.. Такая книга интересная, и так долго не засыпал я…