Сепаратный мир - [54]

– Этого я видеть не мог. Там было просто две фигуры, которые из-за этих стреляющих за ними лучей казались черными, как…

– Это ты уже говорил. Значит, ты не видел, кто стоял первым?

– Нет, естественно, не видел.

– Но ты видел, как именно они стояли. Где точно находился каждый из них?

– Один стоял прямо возле ствола и держался за него. Я этого никогда не забуду, потому что ствол тоже был огромной черной фигурой, а его руки держались за него, как за якорь – ну, понимаете? – будто за что-то единственно безопасное в водовороте огня, среди которого они стояли. А другой находился чуть ближе к концу сука.

– И что случилось?

– Потом они оба задвигались.

– Как они задвигались?

– Они задвигались… – Теперь Чумной улыбался очаровательной, чуть лукавой улыбкой, как ребенок, предвкушающий, что вот сейчас он скажет нечто умное и всех поразит. – Они задвигались, как мотор.

В повисшей за этими словами недоуменной тишине я начал медленно выпрямляться.

– Как мотор?! – На лице Бринкера отразилось изумление вперемежку с раздражением.

– Я не знаю, как называется такой мотор, но в нем два поршня. Как он называется? Ну, в общем, в таком моторе сначала один поршень опускается, а потом другой. Тот, что стоял возле ствола дерева, на секунду опустился, как поршень, и тут же вернулся в исходное положение, а потом опустился второй – и упал.

Кто-то на помосте воскликнул:

– Из-за того, кто двинулся первым, второй потерял равновесие!

– Наверное. – Чумной стремительно терял интерес к разговору.

– Тот, который упал, – медленно произнес Бринкер, – то есть Финеас, двинулся первым или вторым?

Выражение лица у Чумного стало хитрым, голос зазвучал решительно:

– Я не собираюсь впутываться в это дело. Я не дурак, вы знаете. И не стану вам все рассказывать, чтобы потом это обернулось против меня. Вы всегда меня за дурака держали, скажете нет? Но я больше не дурак и знаю: располагать информацией опасно. – Он все больше распалялся. – С какой стати мне вам все рассказывать?! Только потому, что вам это на руку?

– Чумной, – умоляюще произнес Бринкер, – Чумной, это очень важно…

– Я тоже очень важен, – тонким голосом взвизгнул тот. – Вы никогда этого не сознавали, но я тоже важен. Это ты дурак, – он посмотрел на Бринкера проницательным взглядом, – ты делаешь все, что захочешь и когда захочешь. Вот теперь и побудь дураком ты. Ублюдок.

Незаметно для всех Финеас встал.

– Мне все равно, – прервал он происходящее ровным голосом, глубоким и насыщенным, заглушающим все остальные. – Мне все равно.

Я рванулся к нему со своей скамейки.

– Финеас!..

Он резко качнул головой, закрыл глаза, а потом повернулся и посмотрел на меня; его лицо превратилось в красивую маску. – Мне все равно. Не бери в голову. – И пошел по мраморному полу к выходу.

– Подожди минутку! – крикнул Бринкер. – Мы еще не все услышали. У нас еще не все факты собраны!

Эти слова привели Финеаса в ярость. Он развернулся, словно на него напали сзади.

– Ты получил все недостающие факты, Бринкер! – крикнул он. – Все твои факты теперь у тебя на руках! – Я никогда не слышал, как Финни кричит. – Ты собрал все чертовы факты в этом мире! – И он опрометью бросился за дверь.

Прекрасная акустика снаружи донесла до нас звук его торопливых прерывистых шагов и стук палочки, сначала из коридора, потом с первых ступеней мраморной лестницы. А в следующий момент эти звуки потонули в чудовищном грохоте тела, покатившегося вниз по белым мраморным ступеням.

Глава 12

Все сохраняли полное присутствие духа. Бринкер крикнул, что Финеаса нельзя двигать с места; кто-то другой, сообразив, что в лазарете сейчас есть только ночная дежурная медсестра, не теряя времени, бросился за доктором Стэнпоулом к нему домой. Еще кто-то вспомнил, что Фил Лейтем, тренер по борьбе, живет по ту сторону Центрального выгона и отлично знает приемы оказания первой помощи пострадавшему. Именно Фил положил Финни плашмя на широкую площадку между лестничными маршами и не давал ему шевелиться, пока не прибыл доктор Стэнпоул.

Вестибюль и лестница Первого корпуса очень скоро наполнились людьми, как в дневное время. Фил Лейтем нашел главный рубильник, и белый мрамор засверкал под полным электрическим освещением. Однако вокруг дома царила тишина полуночного провинциального города, в которой торопливые шаги и приглушенные голоса отдавались гулким эхом. Окна, черные и слепые, хранили вид унылой пустоты.

В какой-то момент Бринкер, повернувшись ко мне, сказал:

– Сбегай в актовый зал, посмотри, нет ли там на помосте какого-нибудь одеяла.

Я рванул вверх по лестнице, нашел одеяло и отдал его Филу Лейтему. Тот бережно укутал им Финеаса.

Я бы хотел сделать это сам, для меня это много значило бы. Но Финеас мог начать обзывать меня всеми известными ему ругательствами, мог совсем потерять голову, и от этого ему стало бы еще хуже. Поэтому я держался в стороне.

Финни находился в полном сознании и, судя по выражению лица, которое мне время от времени удавалось мельком увидеть, был совершенно спокоен. Присутствие духа сохраняли все, включая Финеаса.

Когда появился доктор Стэнпоул, на лестнице воцарилась тишина. Укутанный в одеяло, освещенный лившимся из люстры светом, Финни лежал один, в центре плотного круга обступивших его лиц. Остальные сгрудились на лестнице. Позади меня вестибюль был пуст.