Сентябри Шираза - [18]

— Не пугай, мне нисколечко не страшно! — отвечала Ширин, закрывая ручкой шею.

Сейчас, когда Фарназ едет к тюрьме — та находится за городом, — она думает: до чего же эти события походят на происходящее вокруг. Ведь совсем недавно она видела, как обуглившееся тело проститутки таскали на носилках по всему городу, а вокруг бесновалась толпа. Ее тело, хотя оно буквально рассыпалось в руках, положили на костер. Видела она и фотографии шахских министров в морге, голых, как лабораторные мыши после неудавшегося эксперимента. А теперь она, Фарназ Амин, едет к самой известной в городе тюрьме — искать мужа. Она уже побывала в одной из тюрем, но тогда не испытала особого страха, возможно, потому, что та тюрьма была поближе, в центре города, и оттого не так пугала.

— Ханом-Амин, а вы уверены, что мы едем правильно? — спрашивает Хабибе. Она натягивает черную чадру поплотнее.

— Еду по карте. Думаешь, мы едем не туда?

— Откуда мне знать, ханом? — Хабибе опускает стекло, высовывает голову наружу, делает глубокий вдох. — Что-то меня мутит.

— Что с тобой, Хабибе? Остановить машину?

— Нет-нет. Не стоит.

— Лучше бы я поехала одна.

— Что вы, ханом! Я сама вызвалась поехать с нами. Просто утром выпила слишком много чаю. Чашек пять, наверно. Вот сердце и колотится.

Машина поднимается в гору, одна за другой показываются длинные серые постройки. Из-под колес летит гравий, время от времени камешки стучат по дну машины. Фарназ подъезжает к железным воротам. Снимает с ручного тормоза, поправляет платок, руки у нее дрожат.

— Ты уверена, что хочешь пойти со мной?

— Конечно, ханом.

— Ладно. Только помни: если начнут задавать вопросы, отвечай как можно короче. Никаких подробностей.

— Хорошо, ханом. Я помню — вы мне уже говорили.

Фарназ думает, не сделала ли она ошибку, взяв с собой Хабибе. Утром, одеваясь, она представляла, как войдет в тюрьму, как захлопнутся за ней ворота, и ей стало нехорошо. Наклонясь, чтобы завязать шнурки, Фарназ почувствовала, как только что съеденный завтрак подкатывает к горлу, но добежать до ванной не успела, ее вырвало прямо на ковер. Хабибе подскочила к ней, повела в ванную, поспешно обтерла ее лицо — похоже, не хочет видеть хозяйку такой. Фарназ подставила лицо, и Хабибе обмыла его натруженными от десятилетий стирки и уборки руками, шершавыми, дерущими кожу. Затем Хабибе опустилась на колени и оттерла желтовато-бурое пятно с ковра.

— Мне поехать с вами, ханом? — спросила она, не поднимая голову, Фарназ все еще стояла над раковиной, содрогаясь от спазмов в животе.

— Да, если можешь, — сказала она.

Теперь, придя в себя, Фарназ жалеет об этом решении — она проявила слабость. Понадеялась, что с Хабибе будет легче, теперь ей кажется, что так только тяжелее.

— Чего надо? — спрашивает охранник. Его сальное, в оспинах лицо блестит на солнце. Рядом на столике транзистор — передают проповедь. Около транзистора коробка конфет, мухи над ней так и роятся.

— Я ищу мужа, брат, — отвечает Фарназ. — Вы не скажете, здесь ли он?

— Зря время тратите. Мы такую информацию не даем.

— Брат, прошу вас. Мне всего-то и нужно узнать, жив ли он. Скоро месяц, а я ничего о нем не знаю.

Охранник смеряет Фарназ взглядом, переводит взгляд на Хабибе.

— А это кто?

— Я — ее подруга, — находится Хабибе.

Некоторое время охранник раздумывает, потом отстегивает от ремня связку ключей.

— Ладно. Ждите здесь. — Отпирает ворота и скрывается за ними.

— Вот видите, ханом, не зря я поехала с вами! — говорит Хабибе. — Ему понравилось, что у вас подруга вроде меня.

Пока они ждут, за ними приглядывает другой охранник, с винтовкой на плече, густая черная борода скрывает половину его лица. Фарназ думает: до чего же он волосатый и до чего же много их таких — с заросшими жесткими, грязными волосами подбородками, щеками, шеями, — ими прямо как сорной травой покрылась вся страна. Из транзистора доносится проповедь: «Господи, уничтожь неверность и неверных! Господи, уничтожь врагов своих, сионистов!» Крышка от конфетной коробки хлопает на ветру.

Ворота распахиваются, появляется тот, первый охранник.

— Проходите, — говорит он.

Хабибе кивает под чадрой, бормочет про себя:

— Баше, дорост мише — ничего, все обойдется.

Охранник подводит их к столу, за которым сидит чиновник — он регистрирует их и записывает цель визита. К ним подходит женщина, проводит руками по телу Фарназ — начинает с плеч и спускается вниз: руки, грудь, талия, бедра, голени, лодыжки, ступни, а под конец просовывает руку между ног и средним пальцем медленно надавливает на трусики. Фарназ вздрагивает, но так как охранник с чиновником наблюдают за ней, прикусывает язык и вообще забывает, что он у нее есть.

В комнату вводят человека, глаза у него завязаны. Его подталкивают к столу чиновника, велят назвать свое имя.

— Вартан Софоян, — отвечает он, и Фарназ — она стоит рядом с ним — ахает: это тот самый пианист, который часто играл на приемах Кейвана и Шахлы.

— Знаете его? — орет охранник.

— Нет.

Осанка у пианиста прямая. Его длинные пальцы — она когда-то так восхищалась ими — покоятся на столе: помогают ему, незрячему, не упасть.

— Что же вы в таком случае ахнули, сестра Амин?