Сентиментальные рассказы - [5]

— Да, жизнь, — сказал Анатолий значительно. — Что ж, все там будем. То есть, царство ей небесное. Ну а ты-то как сама? Кем стала, где работаешь? Я же ничего о тебе не знаю!

— Никем не стала, наборщицей работаю. В типографии. И так, частные заказы.

— Да ладно! — не поверил Анатолий. — Как это — наборщицей? Ты же такая умница была, такая талантливая! Лучшая на курсе!

— Я тогда сразу бросила институт… — Наталья помолчала и с силой сказала: — Уходи. Мне правда некогда.

Анатолий поднялся, постоял и вдруг опустился на колени, протянул к ней руки, заговорил с надрывом и со слезой:

— Натали, прости меня! Я ведь тебе объяснил тогда, почему мне надо уехать! Я деньги заработать хотел! Ведь даже на свадьбу твоя мама занимала! Кто я был? Какую жизнь я тебе мог обеспечить? Я думал: вот заработаю — и вернусь победителем! Я же тогда все тебе объяснил!

Театр, — думала Наталья. Нисколько не изменился. На колени падает, а брюки не забыл поддернуть. Почему он когда-то казался ей самым искренним, самым открытым, самым верным из всех, кого она видела? Почему, почему… По глупости. В восемнадцать лет глупость — нормальное состояние организма. Ей тогда было восемнадцать, ему — двадцать шесть. Как она могла сомневаться в таком взрослом, таком умном человеке? Никак.

Анатолий замолчал, поднялся, сказал трагическим голосом:

— Я надеялся, что можно все начать сначала!

Наталья захохотала. Он смотрел непонимающе, потом — обиженно, потом — просто с яростью. Потом повернулся и вышел. Хлопнула входная дверь. Наталья слезла с подоконника, взяла бутылку с шампанским и пошла к раковине. Настоящее французское шампанское лилось в кухонную раковину золотой струей, пенилось и противно воняло. Наталья сунула пустую бутылку в мусорное ведро и несколько минут отмывала раковину содой от французского шампанского. Потом заметила чашки на столе, выплеснула шампанское и из них, и их тоже вымыла с содой.

Опять хлопнула входная дверь.

— Ма, ты дома? — заорала Дашка из прихожей. Повозилась там, разуваясь, и влетела на кухню, на ходу рассказывая последние новости: — Ма, представляешь? У нас в подъезде дядька какой-то ревет! На первом этаже! Сидит на лестнице и ревет! Вроде бы не бомж, одет так ничего себе, парфюмом пахнет. А так ревет! Аж прямо воет… Я даже боялась мимо него идти. Хорошо, что он меня увидел и отодвинулся.

— Поревет и перестанет, — рассеянно сказала Наталья. — Ты есть будешь? Я куриную лапшу сварила.

— Я у Ольки была, ее мама нас обеих накормила, — немножко виновато ответила Дашка. — Да ты не смотри так, я отказывалась, правда. Но Олькина мама сказала, что ничего слушать не хочет. Да они нормально живут, им накормить кого — не проблема… Ой, а чего это такое?

Это Дашка увидела миллион алых роз, заваливших кухонный диванчик.

— Взятку цветочками дали, — объяснила Наталья. — Романтичные такие заказчики пошли… Лучше бы кусок мяса принесли. А эту траву я не знаю, куда девать. Из окна, что ли, выбросить?

— Зачем выбрасывать? — оживилась Дашка. — Знаешь, почем они? Каждая розочка — двести рублей! Я точно знаю, я такие в киоске у тети Люды видела! Сейчас я ей позвоню. Если по сотне возьмет — так мы же разбогатеем!

Дашка кинулась в прихожую к телефону. Наталья хотела ее остановить, но передумала. Если Людмила возьмет по сотне — так это получится больше, чем кусок мяса. Это получится много кусков мяса, и еще новые сапоги Дашке на зиму. Ребенку четырнадцать лет, а нога уже больше Натальиной. Да все уже больше Натальиного, второй год Дашке не приходится ничего донашивать за матерью — переросла.

В кухню вернулась торжествующая Дашка, важно объявила:

— Вопрос решен. Тетя Люда берет по сотне. Так что живем…

Посмотрела на себя в зеркальную дверцу подвесного шкафчика, задумалась и вдруг сказала:

— Ты знаешь, а я его где-то видела. Ну, того дядьку, который в подъезде рыдал. Точно видела… Только где? Глаза такие синие, и кудрявый… Точно видела!

— Вряд ли, — осторожно ответила Наталья. — Мало ли на свете кудрявых с синими глазами? Кого-нибудь другого видела, наверное.

— Ну, не знаю… — Дашка опять заглянула в зеркальную дверцу шкафчика. — Я думала, что такие синие только у меня есть, и больше ни у кого.

— Только у тебя, — подтвердила Наталья. — По крайней мере, я никогда не видела другого человека с такими синими глазами, как у тебя. Давай-ка лучше розочки упаковывать. Надо же, как ты хорошо придумала с тетей Людой! А я выбросить хотела. Терпеть не могу розы.

И они стали складывать миллион алых роз в букеты по пять штук, перевязывать их зеленой толстой ниткой, считать, сколько они сегодня нечаянно заработают, и смеяться над взяточниками, которые тратят такие страшные деньги на что попало. Потом прибежала Людмила с двумя сыновьями, пересчитала букеты, тоже посмеялась над теми, кто тратит такие страшные деньги на что попало, дай им бог здоровья, потом Наталья с Дашкой сидели и тщательно планировали, как потратить свалившееся на них богатство — четыре с половиной тысячи! — и смеялись над теми, кто тратит такие страшные деньги на что попало…

Наталья этой ночью даже не плакала.

Долги наши

Лидия Ефимовна вдруг отдала долг. Настя даже удивилась: три года не отдавала — и вдруг отдала. Конечно, пять тысяч сейчас уже совсем не та сумма, что три года назад, но ведь отдала же! И главное — как раз в тот момент, когда каждая копейка на счету. Это три года назад Настя могла шиковать, не особо задумываясь, когда кто долги отдаст. А сейчас сама в долгах как в шелках. Две тысячи она сразу раздаст — вот бабы обрадуются! Тоже ведь копейки считают, а ей все равно помогали… И еще останется на коммунальные платежи. А зарплату уже можно будет спокойно распланировать. И лекарство для бабушки купить то, о котором доктор говорил, а не эту ерунду по бесплатному рецепту.