Сентиментальные рассказы - [2]
— Ничего, если я лягу уже? — тихонько спросила Вера Михайловна в нечаянной паузе. — Устала сегодня очень. И вообще рано привыкла ложиться.
— Конечно, — сказала Марина, вдруг сообразив, что недопустимо разболталась. — Пойду покурю. Выключайте свет, я потихоньку приду, не помешаю. Да мне часа полтора осталось вообще.
В тамбуре Марина без особого удовольствия выкурила половину сигареты, возвращаясь, заглянула к проводнице и взяла еще чашку чая, осторожно вошла в темное купе, села, бездумно глядя на мельканье огней за окном. Взялась за пачку печенья, та хрустнула, Марина отдернула руку.
— Я не сплю, — тихонько сказала Вера Михайловна. — Вы чай-то пейте, вы мне не мешаете. И печенье тоже берите, что уж вы так осторожно…
— Да не хочу я ничего, — почему-то тоже очень тихо ответила Марина. — И сладкого не люблю… И вообще надоело все до смерти.
Они помолчали в темноте. Вера Михайловна вздыхала и слегка возилась, устраиваясь поудобнее. Наконец заговорила:
— Всякое в жизни бывает. И все проходит. Вот нас у матери десять было. Пятеро старше меня, четверо — моложе. Отец ушел от нас, когда Славке года не было. Но алименты платил, десять рублей в месяц присылал. Мы тогда в Оренбургской области жили, в селе, а он в соседней деревне, недалеко. Но ни разу не пришел, деньги почтальонша приносила. Трудно было, конечно. Ну, огород был, как же без него, не выжили бы. А из магазина — соль, хлеб да спички. Иногда сахар. Старшие матери помогали, и по дому, и по хозяйству, и за младшими смотрели. А я средняя, еще не работница, ну так и не маленькая уже. Так, мелочи всякие доверяли. В магазин за хлебом сходить, например. Мать всегда деньги давала по счету, чтобы без сдачи было. Мне тогда лет шесть было, я тогда считать не умела еще, вот и давала, чтобы не ошиблась. А тут раз алименты от отца одной бумажкой пришли, десять рублей. В доме перед этим уже несколько дней ни копейки не было. Мать дает мне эти десять рублей и говорит: хлеба купи, а сдачу всю до копейки принеси. Десять рублей — это очень много было, я не понимала, сколько много, но знала, что очень, очень много. В магазине мне продавщица дает хлеб и сдачу: пять рублей, три рубля, рубль и еще много мелочью, целую горсть. Я как такое дело увидела — голова закружилась. Это же сколько денег! Это же сколько всего можно купить! Вкусного, для всех братьев и сестренок, и для мамы, и все будут рады, похвалят меня, наверное… Говорю продавщице: мне вон тех конфет, у которых фантики блестят. Одиннадцать штук. Она говорит: это дорогие конфеты, ты лучше вон тех возьми, они тоже вкусные. А я говорю: хочу этих, у них фантики, я на свой фантик у соседской Надьки другой фантик выменяю, у нее много красивых. Ну, взвесила она мне одиннадцать конфеток, завернула в кулечек, и еще сдачу дала. Пришла я домой, выложила хлеб, деньги, а потом из кулечка конфеты на стол высыпала: смотри, мама! Я для всех купила! Она побледнела, смотрит на меня страшными глазами, а потом схватила полотенце — и ну меня лупить. И так кричала… Я от нее таких слов ни до этого, ни после ни разу не слышала. Кричала, что я дура, овца, сволочь безмозглая… А я не понимала ничего, не убегала, не пряталась, только глаза руками защищала. И все объяснить пыталась, что я же для всех конфеты купила. И Васе, и Коле, хоть он уже большой, и Наташке, и Славику, хоть он еще маленький, он даже и не будет… И маме тоже! Ни о ком не забыла, вот же, вот, одиннадцать штук, всем хватит… Мать полотенце бросила, села на табуретку и заплакала. Ой, как она горько плакала, забыть не могу. Так плакала… Потом притянула меня, взяла на колени, сама качает, а сама плачет и бормочет: ну вот ведь дурочка, ой, что делать, ой, не проживем… Оказывается, мы на эти деньги неделю могли бы жить, я уж это позже поняла, когда подросла и сама деньги считать научилась. А что тогда с этими конфетами стало — не помню совсем. Но с тех пор сладкого не люблю. А мать очень любит, ей восемьдесят скоро, а до сих пор как маленькая: дай конфетку, дай конфетку… Вот, я ей от братьев всяких гостинцев везу, и шоколадных конфет, конечно. У нее радости-то никакой уже не осталось. Да и была ли раньше-то? Так мы ее сейчас все балуем. Наши все в люди выбились. Не олигархи какие, но все хорошо живут. Так что можем мать побаловать, дай ей бог здоровья…
Опять повисло молчание. Марина осторожно подышала открытым ртом, встала, с трудом сказала: «Пойду опять покурю», — и вышла из купе, тихонько прикрыв за собой дверь. В тамбуре она попыталась закурить, сломала одну сигарету, другая расползлась у нее в мокрых от слез пальцах… А потом она просто стояла, уткнувшись лбом в ледяное окно в двери, а стекло вздрагивало, отталкивало ее на каждом стыке рельсов, согревалось от ее лба и опять замерзало от зимней ночи, и уже не было сил плакать, а она все плакала, размазывая по лицу косметику, вытирая слезы и сопли эксклюзивным шелковым шарфом, триста баксов, между прочим, стирке не подлежит, шарф погиб, его было жалко, и от этого она плакала тоже, и еще от того плакала, что ехала не к матери, а в командировку, кому она нужна, эта командировка, никто ее не ждет, и ее возвращения из этой никому не нужной командировки тоже никто не ждет, и мать ее не ждет, никогда мать ее не ждала, она всегда мешала матери, единственная дочь, а все равно мешала… В доме всегда были конфеты, целыми коробками, коробки приносили какие-то дядьки, и мать совала конфеты Марине и говорила: «Пойди погуляй. Или к подружкам сходи, что ли». У Марины не было подружек, родители девочек не разрешали своим дочкам дружить с ней. И Марина сидела на лестничной площадке этажом выше, ждала, когда уйдет дядька, и ела конфеты из коробки. С тех пор она возненавидела сладкое.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.