Сент-Ив. Уир Гермистон. Стихи и баллады. Статьи - [12]

Он, видно, тоже так подумал и засмеялся.

— Нет, сэр, — возразил он, на сей раз по-английски. — Я не знатного рода, как вы изволили выразиться, а всего лишь обыкновенный смертный, что, впрочем, равняет меня с любыми самыми родовитыми господами. Я просто мистер Роумен, Дэниел Роумен, лондонский стряпчий, к вашим услугам, сэр, и, что, вероятно, заинтересует вас куда больше, приехал я сюда по поручению графа — вашего двоюродного деда.

— Как! — воскликнул я. — Неужто мсье де Керуаль де Сент-Ив помнит о существовании столь незначительной персоны, как я, и неужто он снизошел до того, чтобы считать родней наполеоновского солдата?

— Вы отлично говорите по-английски, — заметил мой гость.

— Это мой второй язык с детства, — сказал я. — Няня моя была англичанка, отец говорил со мною по-английски, а завершил мое образование ваш соотечественник, мой дорогой друг мистер Вайкери.

На лице законника выразился живейший интерес.

— Как! — воскликнул он. — Вы знали несчастного Вайкери?

— Больше года, — сказал я, — и долгие месяцы делил с ним его убежище.

— А я служил у него в конторе и стал его преемником. Превосходный был человек! Он поехал в эту проклятую страну по делам мсье де Керуаля, и ему так и не суждено было воротиться. Вы, часом, не знаете, сэр, каков был его конец?

— Увы, знаю, — отвечал я. — По несчастью, он попал в руки шайки разбойников, мы их называем chauffeurs[10]. Скажу коротко: его пытали, и он умер в тяжких мучениях. Вот смотрите, — прибавил я, сбрасывая башмак (чулок у меня не было), — я был тогда еще ребенком, и смотрите, как они со мною обошлись.

Он поглядел на след старого ожога, и лицо его исказилось.

— Ужасный народ! — пробормотал он негромко, но я все же услышал.

— О, да, англичанин может позволить себе такое суждение, — вежливо отозвался я.

Вот так квитался я с этой легковерной нацией. Девять из десяти наших посетителей приняли бы мои слова за чистую монету, за свидетельство моего здравомыслия, но, видно, лондонский законник был поумней их.

— А вы, я вижу, не так-то глупы, — сказал он.

— Да, — отвечал я, — не вовсе дурак.

— И, однако, лучше не давать воли иронии, — продолжал он. — Это — опасное оружие. Ваш двоюродный дед, сколько я понимаю, всегда был к нему привержен, и теперь почти уже невозможно понять, шутит ли он или говорит серьезно.

— Кстати, позвольте задать вам несколько вопросов, которые, я полагаю, вы сочтете вполне естественными, — сказал я. — Чему я обязан удовольствием видеть вас в этой моей обители? Как вы меня узнали? И откуда вам стало известно, что я нахожусь здесь?

Аккуратно откинув полы сюртука, стряпчий подсел ко мне на край каменной плиты.

— Это довольно странная история, — сказал он, — и, с вашего позволения, я отвечу прежде на ваш второй вопрос. Вы несколько походите на своего двоюродного брата, господина виконта Алена де Сент-Ива.

— Смею надеяться, сэр, что в сходстве этом вы не усматриваете ничего дурного?

— Спешу вас в этом уверить, — был ответ. — На мой взгляд, наружность виконта едва ли можно назвать приятной. И, однако, когда я узнал, что вы находитесь здесь, и начал вас разыскивать, сходство это мне помогло. А откуда я узнал, где вас найти, — этим по странной случайности мы тоже обязаны мсье Алену. Должен вам сказать, что одно время виконт взял себе за правило сообщать графу де Керуалю о вашей карьере, а с какою целью, об этом предоставляю вам судить самому. Когда он впервые сообщил о вашем… о том, что вы пошли на службу к Буонапарте, старый господин был столь возмущен, что известие это чуть не стоило ему жизни. Но мало-помалу положение несколько изменилось. Нет, я бы даже сказал, порядком изменилось. Нам стало известно, что вы получили приказ отправиться на Пиренейский полуостров сражаться с англичанами; потом — что за храбрость вы были произведены в офицеры, а затем снова разжалованы в солдаты. И, как я уже сказал, мало-помалу граф де Керуаль стал осваиваться с мыслью, что его родич служит Буонапарте, а заодно начал задумываться над тем, отчего другой его родич так прекрасно осведомлен о мельчайших событиях во Франции. И ему пришлось задать себе пренеприятный вопрос: уж не шпион ли сей молодой человек? Короче говоря, сэр, стремясь навредить вам, кузен ваш возбудил весьма тяжкие подозрения противу себя самого.

На этом посетитель мой умолк, взял понюшку табаку и поглядел на меня весьма благосклонно.

— Боже милостивый! — воскликнул я. — Какая странная история, сэр!

— Погодите, то ли еще будет, — сказал мистер Роумен. — Я расскажу вам еще о двух событиях. Первое — это столкновение графа де Керуаля с мсье де Мозеаном.

— Этот, на мою беду, мне знаком, — сказал я. — По его-то милости меня и разжаловали.

— Да неужто? — воскликнул Роумен. — Вот так новость!

— Но мне не приходится на него пенять, — сказал я. — Я сам был виноват. Я шел на это с открытыми глазами. Если тебе поручают охранять пленного, а ты его отпускаешь на волю, надо приготовиться к тому, что тебя уж по меньшей мере разжалуют.

— Вам воздастся за это, — сказал Роумен. — Вы исполнили свой долг перед самим собою и главное — перед своим монархом.