Сеньор Кон-Тики - [7]

Тур долго размышлял над тем, что было в больнице; случалось даже, он во сне как бы снова переживал тот наркоз. Снова душа теряла связь с телом; мокрый от пота, ослабевший от страха, он просыпался, испытывая невыразимое облегчение от того, что может шевелить руками и ногами, открывать глаза. И каждый раз во сне присутствовали круги, и решение задачи казалось таким понятным. «Так вот как это делается, уж теперь-то я запомню!» В миг пробуждения ответ еще держался в памяти, но, как только он его пытался осмыслить, исчезал. До самой конфирмации, даже после нее Тур ломал над этим голову. И в конце концов пришел к выводу, что подлинную истину можно постичь, лишь когда душа свободна от тела. Пока душа связана с телом, от нервов и мышц зависит, сквозь какие щелочки будет проникать искаженное изображение действительности.

Эти вылазки в подсознание сыграли для Тура куда большую роль, чем обычно бывает с подростками. Он еще долго был уверен, что отец прав: есть жизнь после смерти. И хотя Тур разделял взгляд матери на церковь и догмы, он не стал последовательным атеистом. Годами мысль об иной действительности, за гранью земной жизни не напоминала о себе, но в минуту испытания она всякий раз пробуждалась, как особая внутренняя сила.

«Он молодец, но рассуждает еще совсем по-детски».

Много лет эти слова продолжали больно колоть Тура. С первого школьного дня он привык считать, что другие мальчики старше, сильнее и способнее его. А слова, подслушанные им в полузабытьи, превратили догадку в уверенность: он сильно отстал в развитии от своего возраста. В школе Тур еще больше замкнулся, теперь стало невозможно заманить его в компанию, где он мог встретить девушек или незнакомых ребят.

Отец явно лучше матери видел, что с сыном творится что-то неладное. Чтобы расшевелить Тура, приходилось прибегать к хитростям и посулам. И отец решил: надо принимать меры, иначе из сына не выйдет мужчина. Он давно уже бросил попытки научить Тура плавать, но зато стал летом и зимой водить его с собой в далекие походы по горам и лесам. Они отыскивали следы зверей, и отец старался увлечь сына стрельбой и охотой. Купил ему пистолет, ружье, но толку было мало, у Тура рука не поднималась стрелять в зверей, он их слишком любил. К тому же он плохо видел. У него нашли близорукость. Учительница еще несколько лет назад говорила об этом, но тогда ее слова не приняли всерьез.

Встал вопрос об очках, но Тур решительно воспротивился. Он заранее представлял себе, как мальчишки будут кричать: «Очкарик! Очкарик!» Велика была его радость, когда врач сказал, что очки не обязательны. Сами по себе глаза в порядке. Просто мальчик сызмала много читал и пристально рассматривал всякую мелюзгу, поэтому у него ослабли глазные мышцы.

Близорукость стала и в школе серьезной помехой. Тур все время боялся, как бы товарищи не заметили, что он плохо видит. На уроке он многого не улавливал, когда писали на доске. Наконец он изобрел прием, который и потом помогал ему в жизни. Оказалось, если нажать пальцем на край глазного яблока и чуть сдавить его, он видит почти нормально. Достаточно подпереть голову руками так, чтобы мизинцы касались уголков глаз; обыкновенная поза, ничего особенного. Но это не всегда выручало, и сознание своей близорукости сделало Тура еще более стеснительным и неловким. Хуже всего, что он проходил на улице мимо знакомых, не здороваясь, так как не узнавал их. И когда навстречу ему шел кто-то похожий на одного из учителей или друзей отца, он частенько сворачивал в переулок.

Чтобы привить сыну больше уверенности, родители попробовали записать его в школу танцев. Но и это не помогло. Три года Тур числился в школе, однако чаще всего прогуливал и так ничему и не научился. Зато ему очень понравилось в отряде боскаутов. У ребят был свой домик в лесной глуши, здесь он впервые ночевал со сверстниками, вместо того чтобы лежать одному в огромной спальной дома.

В десять — двенадцать лет главным увлечением Тура по-прежнему оставались животные. Он накопил у себя в комнате немалую коллекцию бабочек и жуков. Но не только они его занимали, и он часто отправлялся в лес ловить зверюшек для своей коллекции. В одно воскресенье Тур с утра взял расщепленную на конце палку и пошел за гадюкой. Мать с улыбкой выслушала, что он задумал, однако она перестала улыбаться, когда день подошел к концу, а сына все не было. Стоя у окна, она беспокойно всматривалась в даль. И наконец увидела Тура. Он медленно поднимался по косогору, неся в одной руке палку, в другой какую-то веревку, причем веревку держал на вытянутой руке. Вдруг веревка изогнулась вверх. Он в самом деле поймал змею! Захватив банку с формалином, мать поспешила ему навстречу. Тур спокойно опустил змею в банку. Сперва она закружилась, будто ожившая пружина, потом стихла и легла на дно. Тур рассказал, что целый день проискал эту змею. Наконец нашел, прижал рогаткой ее голову к земле, потом схватил за извивающийся хвост и поднял. У него была с собой бутылка, но засунуть змею туда никак не удавалось, а убивать ее было жалко, он хотел заспиртовать невредимым экземпляр. И Тур семь километров шел, неся гадюку в вытянутой руке. Одна рука устанет — возьмет в другую. То и дело приходилось встряхивать змею, потому что она так и норовила изогнуться и укусить его.