Семья железного старика - [4]

Шрифт
Интервал

Самый умный и энергичный среди сыновей «железного старика» - Макар, в нем легко узнается Сергей Михайлович. Это фантазер-строитель. Как только он получил после смерти отца свободу в действиях и деньги, то задумал удивить родной город дворцом, который бы стоил миллион рублей, - ни больше, ни меньше. Затем он пустился в новые строительные предприятия и разорил бы таки семью, если б ее не выручала фирма, на страже которой стояли Семен и Раиса, жена Макара. В их распоряжение поступали всеми правдами и неправдами капиталы других, умирающих и гибнущих сыновей «железного старика».

Среди братьев наиболее узнаваем Корнут (в жизни - Митрофан Михайлович). Его детская мечта о том, чтобы на его пышных похоронах за гробом несли многочисленные ордена и медали, осуществилась. Он расчетливо вкладывал свои деньги в различные благотворительные акции, получая за это награды, чины и почести.

Понимая подоплеку благотворительной деятельности брата, Макар считает, что своим строительством он делает для людей больше - он дает им работу, а следовательно и достаток. Любопытны его рассуждения: «Если я им сегодня школу, завтра съезд... Так они ведь потом сукины дети гвоздь собственноручно забить поленятся... Народа ты нашего нестоящего не знаешь. Ведь если какое-нибудь дело в час сделать или сутки клянчить, чтоб сосед сделал, что, русский оболдуй выберет? Конечно сутки без шапки простоит, спину выгнувши у чужого крыльца».

Нижегородская земля имеет немало литературных произведений, отражающих в художественной форме ее прошлое. Это целая библиотека. Здесь и мир старообрядчества в знаменитых романах Мельникова-Печерского, и губернская провинция, описанная П. Д. Боборыкиным, В. Г. Короленко, М. Горьким, и исторические книги Валентина Костылева, и так вплоть До произведений Николая Кочина о двадцатых-тридцатых годах нашего столетия и до страниц наших сегодняшних писателей...

С этой же полки «нижегородских былей» и роман Ивана Рукавишникова. Для понимания сегодняшнего дня и самих себя совсем не лишнее знать историю своей земли, историю своих предков. Надеюсь, что эта книга поможет вам в этом. Роман «Проклятый род» ждет своих читателей и исследователей.

Главный библиограф-краевед Нижегородской

государственной областной научной

универсальной библиотеки

Л. И. Шиян

Часть первая

СЕМЬЯ ЖЕЛЕЗНОГО СТАРИКА



I

Тихо, прилично, от дряхлости и болезней умирал длинный, чуть сутуловатый старик. Бритое лицо его злобно сверх меры. Только старик знает, что скоро-скоро умрет. Бродит он по дому, присаживается на стулья, иногда приляжет на диван. Мешает ему длинный старый сюртук, мешает высокий галстук и даже теплые сапоги.

Приказчик снизу из конторы пришел. Векселя должников. Скоро срок. Письма к подписи.

- В кабинет! На стол положи.

Отнес приказчик. Опять у двери встал. Про что-то нужное спрашивает.

- Потом! Потом! Перед чаем в контору сойду.

И рукой махнул. Умирает железный старик. И люди противны ему. К окну подошел. Вся Торговая подводами запружена. Мужики неистово гремят. Железо в стариковы балаганы складывают.

- А! Балахнинские...

Хотел что-то в форточку крикнуть. Привычка. Но не крикнул. На улицу так загляделся.

- Ишь, ведь... Умирать время подошло.

Глухо сказал. А за миг не знал, что скажет. Думы молчаливых, грузных дней сказали.

Еще тяжелее стало старику. Злоба-жаба на сердце вспухла и пожелтила бритое лицо и длинные сухие пальцы.

За окном стариково железо гремит, и Божья весна тихо веселится. Пора-то какая. Через неделю-другую Волга вскроется. До Каспия рукой подать. Урал тоже. А Кама! Ока! Закипит. Везде дела.

- Балбесы, верно, на реку глазеют. Вздулась, слышно, Волга. Закраины ломает.

О, как кипела злоба, жабий яд, во всех жилах старика, когда он кричал, не подходя к дверям, так, всюду кругом себя:

- Семен! Макар! Сюда! Кто там есть...

Открылась дверь. Супруга, большая, рыхлая, старая - не старая, важно испуганное лицо показала.

- Что?

- Не слышно, что ли, кого зовут.

- Сейчас они...

И скрылась. А вместо нее в дверях Семен стоит.

Старший сын старика в синем коротком пиджачке, с розовым галстучком на худой шее, прилично-робкий, в кого-то влюбленный, приглаживает напомаженные жидкие волосы.

- Семен. Как шереметевское нынче?

- На четыре копейки ниже прошлой недели.

- А строгановское?

- Без перемены, папаша.

- Ты про листовое?

- Про листовое, папаша.

Остро глядит отец в сына. Желтизна с лица спала.

- Ивана Данилыча векселя все переписать. К ярмарке принорови. На столе там. А вот с этим, с Васюковым, что делать?

Молчит сын. Ждет. Думает - не к нему.

- С Васюковым говорю как? Ну?

- Как угодно, папаша.

- Знаю. А по-твоему, как?

- Как угодно, папаша. Только и у Васюковых заминки нет. А вчера сам сына посылал. Тоже до ярмарки просил.

- Нельзя. К ярмарке банкрот будет. Слыхал, во сколько он лавки застраховал? А безо времени в Питер к чему летал? Знаем, нельзя Васюкову.

И опять пожелтело лицо старика бритое, с крючковатым носом, с сухими губами. И под седыми на виски заческами проступил пот.

Помолчали. Впустили в комнату, в трехоконную светлую залу, громы железа и солнечные звоночки весны. И отразилась Божья весна милой забывчивостью в глазах Семена. И грохот подземных сил железа отозвался злобным дрожанием рук Семенова отца.


Еще от автора Иван Сергеевич Рукавишников
Проклятый род

Роман-трилогия Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877—1930) — это история трех поколений нижегородского купеческого рода, из которого вышел и сам автор. На рубежеXIX—XX веков крупный торгово-промышленный капитал России заявил о себе во весь голос, и казалось, что ему принадлежит будущее. Поэтому изображенные в романе «денежные тузы» со всеми их стремлениями, страстями, слабостями, традициями, мечтами и по сей день вызывают немалый интерес. Роман практически не издавался в советское время. В связи с гонениями на литературу, выходящую за рамки соцреализма, его изъяли из библиотек, но интерес к нему не ослабевал.


На путях смерти

Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.


Макаровичи

Рукавишников И. С.Проклятый род: Роман. — Нижний Новгород: издательство «Нижегородская ярмарка» совместно с издательством «Покровка», 1999. — 624 с., илл. (художник М.Бржезинская).Иван Сергеевич Рукавишников (1877-1930), — потомок известной нижегородской купеческой династии. Он не стал продолжателем фамильного дела, а был заметным литератором — писал стихи и прозу. Ко времени выхода данной книги его имя было прочно забыто, а основное его творение — роман «Проклятый род» — стало не просто библиографической редкостью, а неким мифом.


Рекомендуем почитать
Месть

Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.


Симулянты

Юмористический рассказ великого русского писателя Антона Павловича Чехова.


Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.



Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Путешествие

  Каждый выживших потом будет называть своё количество атаковавших конвой стремительных серых теней: одни будут говорить о семи кораблях, другие о десяти, а некоторые насчитают вообще два десятка. Как известно: "У страха глаза велики". Более опытные будут добавлять, что это были необычные пираты - уж очень дисциплинировано и организовано вели себя нападавшие, а корабли были как на подбор: однотипные, быстроходные корветы и яхты.


Проклятый род. Книга первая

Наш современник попал в другой мир, в тело молодого графа. Мир магии, пара, пороха и электричества, а ещё это мир дирижаблей — воздушных левиафанов. Очередной раз извиняюсь за ошибки. Кому мало моих извинений недостаточно, то считайте, что я художник, я так вижу!