Семья Тоггсов - [4]

— Сколько найдется у васъ кроватей? — закричала миссисъ Тоггсъ изъ рыдвина, обращаясь къ женщинѣ, отворившей дверь въ первомъ домѣ съ билетикомъ о сдачѣ комнатъ постояльцамъ.

— А сколько вамъ нужно, сударыня? — сказали ей, разумѣется, на это.

— Три.

— Не угодно ли войти, сударыня?

Миссисъ Тоггсъ вышла изъ экипажа. Семейство не переставало ахать отъ восторга. Великолѣпный видъ на море изъ лицевыхъ оконъ — прямо роскошь! — Короткая пауза. Миссисъ Тоггсъ вернулась обратно.

— Одна комната съ однимъ матрасомъ.

— Для какого же чорта не сказать этого сразу? — довольно раздражительно спросилъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ

— Не знаю, — отвѣчала жена.

— Негодяи! — воскликнулъ вспыльчивый Симонъ.

Новый билетикъ у входа. Новая остановка. Тотъ же вопросъ; тотъ же отвѣтъ — одинаковый результатъ.

— Для чего имъ водить людей за носъ, не понимаю! — вознущ лея мистеръ Джозефъ Тоггсъ, потерявшій всякое терпѣніе.

— Не могу сказать, — отвѣчала невозмутимая миссисъ Тоггсъ.

— Таковъ ужь здѣсь обычай, сэръ, — вмѣшался извозчикъ, стараясь дать удовлетворительное объясненіе нелѣпой оказіи, и они тронулись дальше, чтобъ продолжатъ свои развѣдки, натыкаясь на новыя разочарованія

Уже смеркалось, когда ихъ «муха», — быстрота движенія которой не соотвѣтствовала ея названію, — вскарабкавшись на четыре или пять крутыхъ пригорковъ, остановилась у крыльца одного запыленнаго дома съ венеціанскимъ окномъ, изъ котораго открывался дивный видъ на море, если высунуться изъ него до половины туловища, сильно рискуя вывалиться на дворъ. Миссисъ Тоггсъ произвела рекогносцировку. Внизу гостиная и три клѣтушки надъ нею съ одной постелью въ каждой. Домъ на двѣ половины. Хозяева помѣщаются по другую сторону сѣней. Пятеро дѣтей пили молоко съ кипяткомъ въ столовой, а шестой малышъ, изгнанный оттуда за дурное поведеніе, ревѣлъ благимъ матомъ, катаясь по полу въ сѣняхъ.

— Какъ цѣна? — освѣдомилась нанимательница.

Хозяйка раскидывала умомъ, не накинуть ли ей лишнюю гинею, и потому, слегка покашливая, притворялась, будто бы не разслышала вопроса.

— Какъ цѣна, говорю я? — повторила миссисъ Тоггсъ, повысивъ голосъ.

— Пять гиней въ недѣлю съ услугами, сударыня, — отвѣчала содержательница меблированныхъ комнатъ.

(Подъ «услугами» подразумѣвалась привиллегія звонить, сколько душѣ угодно, ради собственной потѣхи).

— Дорогонько! — замѣтила пріѣзжая.

— Ахъ, что вы, сударыня! — возразила хозяйка съ снисходительной улыбкой сожалѣнія къ такому незнанію мѣстныхъ нравовъ и обычаевъ. — Напротивъ, очень дешево!

Подобный авторитетъ былъ неоспоримъ. Миссисъ Тоггсъ уплатила за недѣлю впередъ и сняла квартиру на мѣсяцъ. Часъ спустя семья сидѣла за чаемъ въ своемъ новомъ жилищѣ.

— Чудесные «криветы»! — замѣтилъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ.

— Креветы, — съ жаромъ поправилъ мистеръ Симонъ, бросивъ на виновника своихъ дней хмурый взглядъ, полный угрюмой укоризны.

— Ну, пусть будетъ по твоему, — согласился родитель. Но криветы или креветы, не все ли это равно? Вотъ велика важность!

— Велика важность, отецъ! — подхватилъ сынъ съ сожалѣніемъ, къ которому примѣшивалась злоба. — Что сказалъ бы капитанъ Уольтерсъ, замѣтивъ подобное невѣжество?

— Или что сказала бы милая капитанша Уольтерсъ, — прибавила Шарлота, еслибъ увидала, какъ наша мать — то есть мамаша! — ѣстъ креветы цѣликомъ, съ головою и всѣмъ остальнымъ!

— Страшно и подумать! — содрогаясь, воскликнулъ ея братъ. — Какая разница съ вдовствующей герцогиней Доббльтонъ! — тутъ-же мелькнуло у него въ головѣ.

— Прехорошенькая женщина эта капитанша Уольтерсъ, не правда ли, Симонъ? — спросила миссъ Шарлота.

— Ангелъ красоты! — подхватилъ Симонъ, котораго кинуло въ краску.

— Ай-аи! — произнесъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ. — Смотри, сынокъ, берегись! Женщина замужняя, понимаешь…

И онъ многозначительно подмигнулъ однимъ изъ своихъ моргающихъ глазъ.

— Зачѣмъ, — воскликнулъ Симонъ, вскакивая съ мѣста въ нарывѣ ярости, столь же неожиданномъ, сколько и тревожномъ — зачѣмъ напоминать мнѣ объ этой отравѣ моего счастья, объ этомъ крушеніи всѣхъ моихъ надеждъ?! Зачѣмъ язвить меня горестями, которыя обрушились мнѣ на голову. Развѣ не достаточно того, что… что… что…

Тутъ его рѣчь оборвалась, но отъ того ли, что онъ не нашелъ подходящаго слова, или отъ пресѣкшагося дыханія, — такъ и осталось невыясненнымъ. Тонъ этого обращенія, какъ и видъ, съ какимъ романическій Симонъ поспѣшно позвонилъ и потребовалъ себѣ свѣчу, отзывались внушительной торжественностью, рѣшительно недопускавшей возраженій. Онъ драматически отправился спать, а полчаса спустя его примѣру послѣдовала и остальная семья, не мало смущенная и встревоженная.

Если пристань представила Тоггсамъ сцену шумнаго оживленія и суеты при ихъ высадкѣ въ Рамсгэтѣ, то ее далеко превзошло зрѣлище песчанаго плажа на слѣдующее утро послѣ ихъ прибытія. Стоялъ теплый, ясный день съ безоблачнымъ небомъ, съ легкимъ бризомъ, тянувшимъ съ моря. На берегу были тѣ же дамы и кавалеры, тѣ же дѣти, тѣ же няньки, тѣ же телескопы, тѣ же портшезы. Дамскій полъ занимался шитьемъ и вязаньемъ, надзоромъ за младшими или чтеніемъ романовъ. Мужчины читали газеты и журналы. Дѣти рыли деревянными лопатками ямки въ пескѣ, гдѣ тотчасъ проступала вода, няньки съ малютками на рукахъ бѣгали вдогонку за волнами, а потомъ бѣжали обратно за ними, догоняемыя волной. Отъ времени до времени парусный ботикъ отчаливалъ отъ берега съ веселой шумной компаніей пассажировъ или возвращался обратно съ удивительно молчаливыми и словно пришибленными пловцами унылаго вида.