Семья Тибо. Том 2 - [32]
Жак холодно объявил, что в связи с болезнью отца он принужден отлучиться "на некоторое время", что уезжает он нынче вечером, но комнату сохранит за собой, даже заплатит за месяц вперед и оставит здесь "все свои вещи".
Антуан и бровью не повел.
Старичок, взмахивая лежавшими перед ним листками, вдохновенно и многословно пустился излагать свой проект создания кооперативной типографии для выпуска газет "партии". Жак, по-видимому, заинтересованный его словами, поддержал разговор.
Антуан слушал. Чувствовалось, что Жак не слишком торопится вновь очутиться с глазу на глаз с братом. А может быть, просто ждал кого-то, кто не показывался?
Наконец, махнув Антуану рукой, он направился к двери.
Поднялся въедливый ветер, принесший с собой мокрый снег.
- Метет, - сказал Жак.
Он явно старался побороть свою молчаливость. Спускаясь с широкой каменной лестницы, идущей вдоль какого-то здания официального вида, он по собственному почину объяснил брату, что это здешний университет. Его тон выдавал даже гордость за выбранный им себе город. Антуан полюбовался университетом. Но порывы ветра, несущего снег пополам с дождем, гнали их на поиски убежища.
На углу двух узеньких улиц, где носились велосипедисты и шагали прохожие, Жак остановился у дома, там вместо вывески прямо на стеклянной двери нижнего этажа было написано большими белыми буквами:
ГАСТРОНОМИКА
Все, что только могло быть навощено в этом зале, обшитом мореным дубом, ослепительно блестело. Владелец ресторана - энергичный толстяк сангвиник, громко пыхтевший от одышки, но довольный и собой, и состоянием своего здоровья, и своими официантами, и своей кухней, - хлопотал возле посетителей, обращаясь с ними как с дорогими, случайно нагрянувшими гостями. Стены были увешаны надписями, на которых готическим шрифтом было выведено: "В Гастрономике натуральная еда, а не химическая!" - или: "В Гастрономике вы не обнаружите даже крошки высохшей горчицы на краю баночки".
Жак, который, казалось, отмяк после посещения Каммерцинна и совместной прогулки под дождем, ласково улыбался удивлению брата. Для него было неожиданным то любопытство, с каким Антуан взирал на окружающий мир, этот его плотоядный, все вбирающий взгляд, эта манера схватывать на лету и смаковать каждую примечательную черточку. Раньше в кухмистерских Латинского квартала, когда братьям случалось завтракать вместе, Антуан ничем не интересовался и, усевшись за стол, первым делом вытаскивал медицинский журнал и, прислонив его к графину, погружался в чтение.
Антуан почувствовал на себе изучающий взгляд Жака.
- По-твоему, я сильно изменился? - спросил он.
Жак уклончиво пожал плечом. Да, Антуан изменился, даже очень изменился. Но чем же именно? Может быть, просто за эти три года Жак перезабыл многие характерные черты старшего брата. Теперь он обнаруживал их одну за другой. Иной раз какой-нибудь жест Антуана - его манера подергивать плечом и одновременно моргать глазами или, объясняя что-то, протягивать собеседнику открытую ладонь, - внезапно становились для Жака как бы новой встречей с некогда таким близким образом, полностью изгладившимся из памяти. Однако были и другие черты, которые волновали, хотя и приводили на память что-то полузабытое: общее выражение лица, манера держаться, это ненаигранное спокойствие, эта благожелательность, этот взгляд не грубый, не жесткий, как раньше. Все это совсем новое. Жак попытался выразить свои впечатления в двух-трех не слишком вразумительных словах. Антуан улыбнулся. Он-то знал, что все это наследие Рашели. За несколько месяцев торжествующая страсть запечатлела на этом лице, на том самом, что прежде упорно замыкалось, не позволяя прочесть на себе даже намека на радость, - свои пометы: уверенность оптимизма, даже удовлетворение счастливого любовника, и никогда следы эти не исчезнут.
Завтрак оказался вкусным: пиво легкое, ледяное, пенистое, сама атмосфера ресторана приветливая. Антуан весело дивился местным обычаям: он заметил, что, когда разговор переходит на эту почву, брат охотнее размыкает свои немотствующие уста. (Хотя всякий раз, когда Жак открывал рот, создавалось впечатление, будто он бросается в разговор с отчаяния. Порой его речь, неуверенная, рубленая становилась без всякой видимой причины смятенной и напряженной, прерывалась внезапными паузами, и тогда он, не прекращая беседы, погружал взгляд в глаза Антуана.)
- Нет, Антуан, - ответил он на какой-то шутливый выпад брата. - Зря ты так считаешь... Нельзя сказать, что в Швейцарии... Словом, я достаточно нагляделся разных стран, и поверь...
Заметив, что лицо Антуана невольно выразило живой интерес, Жак замолчал. Но, очевидно, раскаявшись в своей подозрительности, он продолжал:
- Посмотри вон на того человека, его, если угодно, можно взять за образчик типа: видишь, вон того господина справа от нас, он за столиком один и разговаривает сейчас с хозяином. Достаточно распространенный в Швейцарии тип. Внешность, манеры... Акцент...
- Такой гнусавый?
- Нет, - уточнил Жак и из щепетильности даже брови нахмурил. - Просто уверенный тон, слова чуть растягивает, что служит признаком размышления. Но главное, смотри, этот вид человека, поглощенного самим собой, и полное равнодушие к тому, что происходит вокруг. Вот это очень по-швейцарски. А также вид человека, который повсюду чувствует себя в безопасности...
Классик французской литературы Роже Мартен дю Гар (1881–1958) известен в нашей стране многотомным романом «Семья Тибо», за который ему в 1937 году была присуждена Нобелевская премия по литературе. Однако перу Мартена дю Гара принадлежит еще ряд выдающихся литературных произведений, в том числе повесть «Старая Франция», в которой за сонным, на первый взгляд, течением жизни кипят нешуточные страсти. Повесть насыщена колоритными персонажами, которых неудержимо затягивает круговорот событий.
Роман Роже Мартена дю Гара "Жан Баруа" вышел в свет в 1913 году. Автор повествует о трагической судьбе юноши-естествоиспытателя, который получил строгое религиозное воспитание. Герой переживает мучительные сомнения, пытаясь примирить веру в бога с данными науки.
Роман-эпопея классика французской литературы Роже Мартен дю Гара посвящен эпохе великой смены двух миров, связанной с войнами и революцией (XIX - начало XX века). На примере судьбы каждого члена семьи Тибо автор вскрывает сущность человека и показывает жизнь в ее наивысшем выражении жизнь как творчество и человека как творца.
Роман-эпопея классика французской литературы Роже Мартен дю Гара посвящен эпохе великой смены двух миров, связанной с войнами и революцией (XIX - начало XX века). На примере судьбы каждого члена семьи Тибо автор вскрывает сущность человека и показывает жизнь в ее наивысшем выражении жизнь как творчество и человека как творца.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.