Семья Рэдли - [66]

— Вы очень хорошо осведомлены на этот счет.

— Я исследую их в своей диссертации. Их применение для облегчения симптомов остеоартрита. Теория пока еще довольно противоречива.

— Знаете ли, от ломоты в костях есть еще одно средство, — заметил Уилл, прежде чем Питер успел предостерегающе кашлянуть.

В тот вечер она выиграла все партии в блек-джек, потому что понимала, когда стоит притормозить. К тому же ее не тревожил собственный запах, который так сильно отвлекал Уилла и Питера. В нем улавливалось бесконечное разнообразие вкусовых оттенков — они могли бы часами сидеть молча, пытаясь расшифровать формулу этого аромата.

Как потом утверждала Хелен, Уилл захотел ее только потому, что она была с его братом. Но Уилл помнит, как отчаянно пытался не западать на нее. Он вообще никогда не стремился испытывать к женщине какие-либо чувства, кроме простого и понятного желания удовлетворить жажду. «Для меня эмоции — это бурные пороги, ведущие прямиком к водопаду обращения, — записал он в своем дневнике. — А я предпочитал плавать в бассейне легких удовольствий».

Уилл хотел, чтобы брат ее бросил и чтобы они оба могли забыть о ней. Но Питер и Хелен были совершенно без ума друг от друга. Они были очень счастливы, и Уилл просто не мог выносить такого счастья рядом с собой. По крайней мере, без того, чтобы строить планы, как его разрушить.

— Я люблю ее, — говорил Питер брату. — Я собираюсь все ей рассказать и обратить ее.

— Нет. Не надо.

— Что? Ты же вроде сказал, что это мне крышка. И что мне решать.

— Говорю тебе, подожди немного. Пару лет. Ты, может, лет двести проживешь. Подумай об этом. Два года — всего лишь один процент твоей жизни.

— Но…

— И если через два года твои чувства останутся прежними, тогда и признаешься, кто ты и чем занимаешься, пока она спит. И если ты ей после этого не разонравишься, то женись и обратишь ее в брачную ночь.

— Не уверен, смогу ли так долго продержаться и не укусить ее.

— Если ты ее и правда любишь, то подождешь.

Давая советы брату, Уилл рассчитывал, что у Питера не хватит терпения. Хелен ему наскучит, и он снова вернется к разгульным вечеринкам с Уиллом, ведь регулярное бескровное спаривание его рано или поздно достанет до печенок. Он либо сорвется и укусит ее прямо в процессе, либо просто бросит.

Но нет.

Питер не сдался и после двух лет походов в кино и прогулок по парку. А Уилл тем временем номинально преподавал в Лондоне, хотя на самом деле почти не появлялся на работе. Он старался держаться подальше от их квартиры в Клэпхеме и постоянно был в разъездах. Путешествовал по миру. Однажды он попросил Питера прилететь в Прагу, чтобы вместе сходить в «Некрополь», один из вампирских клубов, открытых у Вацлавской площади после «бархатной революции».

— Ну как, не завяли помидоры? — спросил он, перекрикивая ритмичный механический пульс техномузыки.

— Нет, — ответил Питер. — Я счастлив, как никогда. Честно. С ней так весело. Она постоянно меня смешит. На днях, когда я вернулся домой, она…

— Ну, ты, главное, не спеши.

В те редкие моменты, когда Уилл все же встречался с Хелен, он испытывал какое-то странное ощущение в животе, которое пытался списать на то, что выпил мало крови или вышел на улицу, когда еще толком не стемнело. А повидав ее, всякий раз мучился жаждой и отправлялся кутить. Обычно он мчался в Манчестер, где вампирская тусовка как раз расцветала пышным цветом, и до одури напивался из какой-нибудь шейки, зацепившей его внимание, независимо от согласия ее обладательницы.

А потом это случилось.

Тринадцатого марта 1992 года Питер сообщил брату, что рассказал Хелен все.

— Все?

Питер кивнул и отпил еще крови прямо из кувшина.

— Она знает правду обо мне и принимает меня таким, какой я есть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну… мы поженимся. В июне. Мы уже назначили дату регистрации. Она хочет, чтобы я обратил ее во время медового месяца.

Уилл с трудом поборол желание ткнуть брата вилкой в глаз.

— Ясно, — ответил он. — Искренне рад за вас.

— Я знал, что ты порадуешься. Я ведь поступил, как ты советовал.

— Да. Это верно, Пит. Ты долго сдерживался, а потом рассказал ей все.

У Уилла почва ушла из-под ног.

Он фальшиво улыбался, чего до этого не делал ни разу в жизни. Окидывая взглядом кухню, он повсюду натыкался на следы ее присутствия — кулинарную книгу, эскиз обнаженной женщины в раме на стене, не вымытый со вчерашнего вечера бокал — и понимал, что надо поскорее убраться отсюда. Он вылетел из квартиры, задев ее пальто, висящее в прихожей.

Только на следующий день, когда она явилась к нему — во сне, похожем на картину Веронезе, — Уилл осознал правду. Дело происходило в шестнадцатом веке, на каком-то венецианском свадебном пиру. Карлик-виночерпий наполнял ее золотой кубок. Великолепные дамы, сидящие за столом, были разряжены в пурпурные шелка, в пышные сказочные платья, и только Хелен выглядела точно так же, как в день их знакомства: простая синтетическая водолазка, едва заметный макияж, волосы просто расчесаны, без укладки. И все же никто в этой ожившей во сне фреске не мог сравниться с ней, никто другой не интересовал Уилла.

Он летел к ней вдоль бесконечно широкого праздничного стола и вдруг заметил сидящего рядом с ней мужчину, одетого как принц эпохи Ренессанса, с лавровым венком на голове. Он что-то неслышно шептал Хелен на ухо, и она улыбалась. Только когда он встал, Уилл узнал в нем Питера.