Семья Рэдли - [47]
Марк похлопывает соседа по спине и с довольной ухмылкой направляется к выходу.
— Adios amigo! Hasta luego![10]
Бумаги на столе скручиваются обратно в рулон.
— Чертежи… — напоминает Питер.
Но Марк уже ушел.
Мы чудовища
Ягненок доеден, но Хелен не убирает со стола, так как не хочет оставлять детей с Уиллом. Она вынуждена сидеть на месте, точно пленница, ощущая его власть над собой.
Разумеется, эта власть была у него всегда. Но сейчас Хелен столкнулась с этим суровым неопровержимым фактом лицом к лицу; вдобавок ситуация усугубляется тем, что она просила Уилла о помощи в общении с полицией. Кажется, что из-за этого все окружающие предметы — пустая тарелка, бокалы, лампа, которую Питер купил на Рождество несколько лет назад, — теперь заряжены отрицательной энергией, точно секретное оружие в чьей-то незримой войне против нее, против них всех.
— Мы чудовища, — доносятся до нее слова сына. — И это плохо.
Уилл улыбается, словно только и ждал, когда ему подбросят столь удачную реплику. Очередная шпилька в адрес Хелен у него наготове.
— Лучше быть тем, кто ты есть, чем вообще ничем. Жить погребенным во лжи — это все равно что лежать в могиле.
Высказавшись, он откидывается на спинку стула. Полный презрения взгляд Хелен не оказывает должного воздействия — с тем же успехом она могла бы посмотреть на него ласково.
Тут, сердито размахивая бутылкой, влетает Питер.
— Что это такое? — спрашивает он у брата.
Уилл прикидывается невинной овечкой:
— Мы что, в шарады играем? Пит, я в замешательстве. Это фильм или книжка? — Он почесывает подбородок. — «Потерянный уикенд»? «Первая кровь»? «Двойник кровососа»?
Хелен впервые видит, чтобы Питер требовал объяснений от брата, но теперь, когда его понесло, она молится про себя, чтобы он остановился. Каждое его слово — шаг к капкану.
— Наш сосед, весьма уважаемый адвокат, только что выпил целый бокал крови. Крови вампира.
Уилл хохочет от души. Похоже, это его нисколько не взволновало.
— В кои-то веки расслабится мужик.
Клара хихикает, а Роуэн сидит молча, вспоминая о том, как Ева взяла его за руку и как это было приятно.
— Боже, — ужасается Хелен.
Радужное настроение Уилла слегка портится.
— Да что тут такого? Его же никто не кусал. Вампиром он не станет. Просто пойдет домой и несказанно осчастливит жену.
Именно эта мысль и наполняет Питера яростью.
— Уилл, тебе пора уезжать, — говорит он. — Марк уже что-то заподозрил. И другие люди тоже. Скоро вся чертова деревня только и будет судачить о том, что ты тут делаешь со своим уродским сраным фургоном.
— Пап, — вмешивается Клара.
Уилл искренне удивлен тому, что Питер так разозлился.
— Ох, Пити, какой ты у нас грозный.
Питер с грохотом ставит бутылку на стол, словно подтверждая замечание брата.
— Извини, Уилл. Просто это никуда не годится. У нас другая жизнь. Я позвал тебя, потому что положение было критическое. Теперь все позади. Тебе надо уехать. Ты нам больше не нужен. Мы не хотим, чтобы ты тут оставался.
Уилл ошеломленно смотрит на Питера, больно задетый его словами.
— Питер, давай… — подает голос Хелен.
Уилл переводит взгляд на нее. Улыбается.
— Скажи ему, Хел.
Она закрывает глаза. В темноте произнести это будет легче.
— Пусть останется до завтра, — говорит Хелен. Потом встает и начинает собирать тарелки.
— Я думал, что это тебе…
— Он уедет завтра, — повторяет она, замечая, как переглядываются Роуэн с Кларой.
Питер вылетает из комнаты, оставив бутылку на столе.
— Отлично. Просто отлично, черт возьми.
— Во дает папа, — комментирует Уилл.
А Хелен хлопочет вокруг стола, притворяясь, будто не видела, как он торжествующе подмигнул ей.
Перед тем как полетели в Париж
Они сделали это ночью в фургоне, перед тем как полетели в Париж.
Каждое соприкосновение обнаженных тел вызывало бурю сладостного восторга, и они смеялись от избытка чувств.
Он помнит, как впервые укусил ее, как глубоко был потрясен, когда понял, как хороша она на вкус. Это напоминало первую поездку в Рим: идешь по скромной улочке и внезапно замираешь на месте, ослепленный убийственным великолепием Пантеона.
Да, та ночь была идеальной. История любви в миниатюре. Влечение, взаимное узнавание, тонкая игра в разжигание и утоление жажды. Сначала опустошаешь партнера, потом снова наполняешь его.
— Измени меня, — шептала Хелен. — Сделай меня лучше.
Уилл сидит в патио, глядя на беззвездное небо. Он помнит все: слова, оттенки вкуса, восхищение на ее лице, когда ее кровь стекала в бутылку из прокушенного клыком отверстия на запястье и когда он поил ее собственной кровью, декламируя «Кристабель» Кольриджа и исступленно смеясь.
Предаваясь воспоминаниям, Уилл смотрит на освещенный луной сад и высокий деревянный забор. Его взгляд скользит вдоль забора, к задней части сада, за пруд с лужайкой, к пушистым силуэтам двух елок. Между елками мягко светится окошко сарая, словно некий глаз подглядывает за ним.
Уилл чувствует, что он не один, что за сараем кто-то есть. Он слышит, как ломается ветка, и через несколько секунд улавливает в воздухе запах крови. Он делает глоток Изобель из стакана, чтобы обострить нюх, затем медленно втягивает носом воздух. Запах крови смешивается с запахом растений, поэтому невозможно точно определить, кто там — может быть, барсук или напуганная кошка, а может, и кто-то покрупнее, человек, например.
В возрасте 24 лет я чуть не покончил с собой. В то время я жил на Ибице, в очень красивой вилле на тихом побережье острова. Совсем рядом с виллой была скала. Охваченный депрессией, я подошел к краю скалы и посмотрел на море. Я пытался найти в себе смелость прыгнуть вниз. Я ее не нашел. Далее последовали еще три года в депрессии. Паника, отчаяние, ежедневная мучительная попытка пойти в ближайший магазин и не упасть при этом в обморок. Но я выжил. Мне уже давно за 40. Когда-то я был практически уверен, что не доживу до 30.
Дождливым пятничным вечером профессор Кембриджского университета Эндрю Мартин находит решение самой сложной в мире математической задачи. Оно способно изменить весь ход человеческой истории. Но профессор Мартин внезапно и бесследно исчезает. Когда спустя некоторое время его обнаруживают… шагающим по шоссе без какого-либо предмета одежды на теле, профессор Мартин ведет себя немного странно. Жене и сыну он кажется каким-то другим. Самому ему абсолютно все вокруг представляется нелепым, люди достойными жалости, человеческая жизнь лишенной смысла.
Том Хазард выглядит как обычный сорокалетний мужчина. Почти никто не знает, что на самом деле он живет уже пятое столетие. Том играл в одной труппе с Уильямом Шекспиром, ходил под парусами с капитаном Джеймсом Куком, водил компанию со Скоттом Фицджеральдом… Периодически меняя личности, Том может жить сколь угодно долго. Есть лишь одно условие – он не должен никого полюбить…
Жизнь 12-летнего школьника Барни Ива сложно назвать легкой. Год назад исчез без вести его отец, мама целыми днями пропадает на работе, в школе над ним постоянно издевается его одноклассник Гэвин Игл, а директриса мисс Хлыстер решила окончательно сжить его со свету. Как бы Барни хотелось забыть обо всем этом и пожить другой жизнью, где нет никаких проблем. Например, стать толстым, ленивым, избалованным котом. И однажды желание Барни внезапно исполняется.Иллюстрации Пита Уильямсона.
Вы держите в руках настоящую историю Отца Рождества. Возможно, вам он известен под другими именами – Дед Мороз, Санта-Клаус, Юль Томтен или Странный толстяк с белой бородой, который разговаривает с оленями и дарит подарки. Но так его звали не всегда. Когда-то в Финляндии жил мальчик по имени Николас. Хоть судьба обошлась с ним неласково, Николас всем сердцем верил в чудеса. И когда его отец пропал в экспедиции за Полярным кругом, мальчик не отчаялся и отправился его искать.Николас и вообразить не мог, что там, за завесой северного сияния, его ждёт встреча с эльфами, троллями, проказливыми пикси и волшебством.
Если бы наша жизнь сложилась по-другому, была бы она лучше? Мы не знаем. Но та, которая нам дана, – ценна сама по себе, об этом новый роман Мэтта Хейга. Между жизнью и смертью есть библиотека. В нее-то и попадает 35-летняя Нора, учительница музыки из Бедфорда, когда однажды ночью вся ее жизнь полетела под откос. Полки здесь тянутся бесконечно. Каждая книга дает шанс прожить свою собственную, но совсем другую жизнь. Принимать другие решения и, главное, не сожалеть о том, что когда-то не случилось. Оказывается, поступи Нора иначе в тот или иной момент жизни, она могла бы стать рок-звездой, олимпийской чемпионкой, ученым-гляциологом, женой и матерью, побывать в Австралии.