Семнадцатая карта - [9]

Сейчас и тополя вырубили. Новый Председатель Совета Отряда Зоны посоветовал Асму вырубить Тополя.

— Зачем их вырубать? — не понял подполковник Диман Асм, — столько растили, растили.

— Вы понимаете, все это ни к чему Ля-ля, тополя.

— Поясните, пожалуйста, вашу мысль?

— Ну, а че тут непонятного? Между тополей зеки постоянно сажали коноплю. Вроде бы так, по тупоумию, но все это имеет большие корни.

— Ладно, действуй. — А когда зек ушел, добавил, как бы про себя, ему вдогонку: — Плешивый щеголь, враг труда. Откуда это? Че-то уж и не помню, где я это читал? Концы че-то не сходятся. Концы, Концы. Рубить надо. Это он, кончено, прав. Приказ с выше. Да и психологически, я чувствую, что верно. Очень верно. Не резать, а рубить!

Плешивый толстый горбун, по кличке, Комбайнёр, сокращенно: Комби. Этот Комби втюрил Соньке свою идею о всеобщей вырубке. Чем он ее взял? Пользой. Сонька хотела из всего извлекать выгоду, как будто пидор Береза, роль которого она играла в этой пьесе, вселился в географичку не только телом, но и душой. Он сказал:

— Мы посадим виноградную лозу.

— Зачем, я так и не поняла?

— Я буду гнать самогонку, — сказал Комби. И поспешно добавил: — А вы будете ее продавать.

— Это мне нравится, — сказала Сонька Золотая Ручка. — Помощники тебе нужны?

— Да.

— Первый секретарь Уральского обкома Эль Борька и академик Соленый.

И все было исполнено. Посадили специально для Комби Первого Секретаря. Сняли с должности и лишили звания академика Соленого. И это несмотря на то, что Соленый к тому времени изобрел три бомбы. Две атомных и одну водородную. Зачем, спрашивается, это делать? А все ради денег, ради прибыли. Алчный пидор Береза мгновенно изобрел четыре марки самогонки. Береза Белая, Сонька Золотая Ручка, Комбайнёр и Демократия. И все лучше Шотландского Молта. То есть Шотландского Коньяка.

Теперь Комби ходил среди своих деревьев, уничтожал коноплю, если находил и поучал своего Соленого:

— Только никакой политики. Ты, видишь, до чего один допрыгался. — И они вздыхали, вспоминая Эля.

Элю Комби много раз говорил:

— Не лезь ты в политику!

Потом:

— До политики я тебя не допущу.

Нет! Теперь допрыгался. Сидит в туалете, клянчит бычки у иностранцев и богатых зеков. А главное теперь на спине у него не смываемая надпись:

ПРЕДАТЕЛЬ ДЕМОКРАТИИ.

Он уж отдавал свою куртку в пропарку от вшей, во время банного дня — бесполезно. Надпись снова появлялась.

Она не то, что так уж прямо не смывается, но как только Первый Секретарь ее стирает, кто-то опять пишет эти слова у него на спине.

— И да, — сказал Сорокин, — Сонька Золотая Ручка получила свое прозвище от Паркера с золотым пером, который подарил ей в свое время Береза.

Она роняет ручку с золотым пером под учительский стол и ждет, когда кто-то из зеков подаст ей это заветное перо. При этом он обязательно увидит ляжки учительницы. И даже больше. А иногда и намного больше. Намного, это значит, Сонька сегодня без трусов.

Первый раз это пришлось сделать мне. Ручка упала. Сонька не шевелится. Время идет Сонька молчит. Напряжение нарастает.

— Никто не подаст мне Паркера? — Ноги географички были расставлены в этом момент на ширине плеч. Ее тонкие икры и мышастые ляжки многих заставляли дрочить на перемене в туалете. Но теперь у всех перехватило дыхание. Все боялись. И я тоже боялся. Сам не знаю чего. Все-таки одно дело мечтать, другое дело на самом деле посмотреть из-под стола на то место, где кончаются чулки и начинаются панталоны дамы. А на ней в этот день были именно панталоны. Не то, чтобы кто-то смог посмотреть ей под юбку, когда Семиклассница поднималась по лестнице на второй этаж, она сама их показала.

Ей достали такие розовые, шелковые, импортные панталоны, что не показать их она просто не могла. Зачем, собственно, было тогда их покупать? Она зашла в класс, где был всего один мальчик. Семиклассница, как будто его не заметила. Поставила ногу на стул, подняла немного юбку и поправила чулок. При этом ее накачанная ляжка напряглась под розовыми панталонами. Пацан их увидел и спрятался под парту. Он боялся дышать.

— А чего ты испугался? — спросили пацана, когда он рассказал об этом случае. — Взял бы да — слово на е с приставкой: вы — ее.

— Сам попробуй, — ответил парень.

Мне очень хотелось посмотреть на ее ноги, и я полез. Да даже, наверное, не поэтому. Сама ситуация была редкой. Хотелось узнать, как все это будет. Ноги у меня отяжелели, лицо покраснело.

— Стесняется, — сказал кто-то.

Лицо мое опускалось все ниже и ниже. Наконец, оно скрылось за крышкой стола. Я встал на колени. Я совершенно не мог увидеть, где лежит Золотая Ручка. Прекрасное зрелище вечернего заката. Шелк переливался. Розовый цвет переходил в бордовый. Шелк морщился многочисленными складками перистых облаков. Натягивался мощными бедрами на белое тело. Ноги еще больше разошлись, и я видел подрагивающее белое мясо, чувствовал манящий запах женского пота. Я сглотнул слюну. И в этот момент я увидел Золотую Ручку. Она как библейский меч отвлекла мое внимание от сокровища. Блеснула лучом, как острым лезвием. Я хотел протереть глаза и задел одну ногу Семиклассницы. Она ничего не сказала, только зад ее чуть-чуть сполз со стула. Если бы женщина ничего не сказала, я бы обнял этот зад обеими руками и отсосал у учительницы прямо через панталоны. При всех. Но тут я услышал голос, прозвучавший, как гром среди ясного неба.