Семиклассницы - [22]

— Опять? Так и есть — ничего не поняла. Ну как мы завтра из-за тебя в глаза Захару Петровичу смотреть будем?

А Наташа немедленно заявляла:

— Приходи сегодня в пять.

Тася с облегченным сердцем закрывала учебник. Маня-усердница никогда не засматривалась в окно, не вертелась во время уроков и не оглядывалась на подруг, но ей постоянно казалось, что она упустила что-то, и другие поняли лучше ее. Маня пробила ласковым голоском:

— Девочки, я тоже приду. Девочки, я в себе не очень уверена, когда одна занимаюсь. И почему это, девочки, другие прочтут два раза и все запомнят, а я по десяти раз читаю?

Ровно в пять у Наташи появлялась и Люда Григорьева.

— Я очень хорошо могу и одна заниматься, — с беспечным видом сообщала Люда Григорьева, — но одной не хочется, вместе веселее.

Девочки складывали портфели в ряд на крышку рояля и усаживались вокруг стола. Наташа затапливала железную печку. Чураки горели голубым пламенем, потрескивали и весело стрелялись угольками. Иногда девочки приносили с собой картошку, варили и ели без хлеба, с солью. Люда Григорьева сделала интересное открытие:

— Без взрослых хорошо. Никто не мешает. Как тебе нужно, так и живешь.

Тася охотно соглашалась:

— Вот именно. Ну, давайте заниматься.

С тех пор, как Тасины успехи и неуспехи стали обсуждаться целым классом и все радовались ее успехам и сердились за каждый плохой ответ, у Таси появилось новое отношение к себе и своему положению в школе. Раньше нужно было хорошо учиться, потому что этого требовали учителя и мама. Значит, это было им важно, а Тасе было безразлично. Теперь того же самого от нее добивались подруги. И Тасе ее чаще хотелось сделаться такой же понятливой, как другие.

В этот вечер девочки снова собрались у Наташи.

Наташа составила на буфет немытую с утра посуду и шаркнула тряпкой по столу.

— Садитесь, все готово, — сказала она. — Сегодня объясняет Женя.

Тася недовольно нахмурилась.

— Лучше бы уж Захара Петровича повнимательнее слушать, у Жени ничего не поймешь.

Женя, качнув черными косичками, начинала урок:

— Ну вот. Сначала раскроем скобки. Вот. Ну, что же ты не раскрываешь скобки?

— Зачем?

— Как зачем? Так надо. Раскрывай. Теперь в эту часть уравнения перенесем неизвестные. Переносите. А теперь очень просто — приведение подобных членов. Смотрите, очень просто: пять икс плюс два икс…

Тася положила карандаш.

— Что такое? Я даже не слышала про приведение подобных членов!

— Как же ты не слышала? Захар Петрович объяснял.

— Я не поняла.

— Как же ты не поняла?

Женя удивлялась. Ей было все ясно и казалось, что другим тоже должно быть ясно. Она решительно не умела объяснять.

— Давай попробую я, — вмешалась Наташа.

В это время пришла Валя Кесарева.

— Валечка пришла! — засуетилась Тася. — Вот кто лучше всех объяснит!

Валя не спеша раздевалась.

— Тася, не смотри в чужую тетрадку, завтра спросят, опять нам сгорать со стыда.

Валя требовала, чтобы все сидели смирно и не шевелились, когда она объясняет. Она была строже Захара Петровича. Валя была уверена, что «Тася и Люда не могут понимать все так же хорошо, как она, поэтому втолковывала в их рассеянные головы алгебраические формулы до тех пор, пока благодарные ученицы не начинали просить пощады.

— Честное слово, я усвоила, на всю жизнь усвоила! — уверяла Тася и, желая доставить удовольствие Вале, добавляла: — Ты настоящая учительница!

Валя скромничала:

— Уж и настоящая…

— Кончили. Давайте, девочки, посидим, — сказала Наташа.

Она выключила свет; и девочки уселись в кружок у печки. Женя закрыла книжку и тоже спустилась с дивана на пол.

— Учимся да учимся, — сказала Женя, — а ничего другого не делаем.

Тася возмутилась:

— Как не делаем! А кто пол дома моет, кто обед готовит? Димке хорошо! А я только и слышу: «Тася, сварила суп? Тася, купила хлеб?» А потом за двойки ругаются.

— Я не об этом. Я о другом.

— О чем же ты?

— Не для себя делать. Важное что-нибудь. Особенное.

Наташа сидела на корточках перед печкой и пристально смотрела на огонь…

Синие змейки бегали по углям, раскаленное железо дышало жаром в лицо. Сразу за спиной начиналась темнота, и, кажется, нет сзади старого рояля, дивана и стен с коричневыми обоями, а есть таинственный остров. В частых зарослях лежит, притаившись, тигр и нетерпеливо бьет хвостом по впалым бокам, и они уже не семиклассницы, а потерпевшие кораблекрушение, сидят у костра и думают о том, как им быть на чужой, неизвестной земле. Наташе жалко подруг: в каждом шорохе сзади таится опасность. Но пусть они мирно греются у костра. Наташа одна встретится с тигром. Они не узнают, что Наташа идет их спасать. Она убьет тигра и принесет на плечах его рыжую тушу, как Маугли в романе Киплинга убил хромого Шер-Хана и принес его на скалу. Потом она всю ночь будет сидеть у костра, щуриться на угольки и оберегать сон подруг.

— Хорошо бы что-нибудь особенное делать, — повторила Наташа Женины слова.

Все согласились. В темноте у догорающей печки хотелось думать об особенном, не похожем на обыкновенную жизнь, и даже Тася примолкла, не понимая, почему ей тревожно, немного грустно и хорошо. Когда угли почернели, девочки стали прощаться до завтра и, прощаясь, решили придумать важное, необыкновенное, общее дело.