Семейство Холмских (Часть шестая) - [50]

Шрифт
Интервал

не расположенъ былъ хладнокровно сносить пощечины, и самъ ударилъ Удушьева кулакомъ, прямо въ носъ. Изъ этого произошла драка, которая могла-бы кончиться смертоубійствомъ, ежели-бы агенты Удушьева не розняли героевъ. Не желая потерять изъ виду и лишить патрона своего благопріобрѣтенныхъ имъ 30 т., a съ тѣмъ вмѣстѣ стараясь спасти отъ смерти друга, котораго Удушьевъ, взбѣшенный до неистовства, клялся убить на повалъ, они вытащили изъ дома, и велѣли запереть на ледникъ неугомоннаго друга, которому не нравилось, что его обыграли на вѣрное и который не хотѣлъ снести пріятельскихъ пощечинъ. Самаго Удушьева кое-какъ уговорили, успокоили, уняли кровь, текущую изъ его носа, и положили спать. Цѣлую ночь несчастный обыгранный провелъ на ледникѣ. На другой день, утромъ, Удушьевъ послалъ къ нему парламентера, съ извѣстіемъ, что до тѣхъ поръ его не выпуститъ, пока онъ не подпишетъ векселя въ проигранныхъ имъ деньгахъ. Чуть не замерзнувшій на ледникѣ, другъ на все согласился. Предусмотрительный Удушьевъ устроилъ такъ, что вексель былъ написанъ и засвидѣтельствованъ заднимъ числомъ, для того, чтобы семидневный срокъ прошелъ. Послѣ того отпустилъ онъ друга на всѣ четыре стороны.

Обыгранный, прибитый, чуть не замерзнувшій другъ Удушьева тотчасъ по-далъ просьбу о безденежности векселя, не упоминая о побояхъ и насиліи, потому что онъ и самъ дрался. Началось слѣдствіе: призванъ былъ Удушьевъ для допроса и очныхъ ставокъ. Слѣдователь сдѣлалъ ему вѣжливость, просилъ его садиться; но Удушьевъ, съ обыкновенною наглостію своею, чтобы показать, что доносъ на него ложный, и онъ ничего не боится, не теряя присутствія духа, отвѣчалъ на сдѣланное ему предложеніе: "Покорно васъ благодарю: я лучше постою, a то скажутъ, что я сидѣлъ въ Полиціи" Такой забавный отвѣтъ разсмѣшилъ слѣдователя и всѣхъ присутствующихъ, и уже нѣкоторымъ образомъ склонилъ ихъ въ пользу Удушьева, потому, что кто чувствуетъ себя виновнымъ, тотъ не станетъ равнодушно шутить. Начался допросъ. "Знакомы-ли вы съ нимъ?" -- Не очень хорошо; помню, кажется, что гдѣ-то я его видалъ.-- "Онъ показываетъ, что вы имѣете на него безденежный вексель, въ 30-т." -- Ахъ! да, теперь я вспомнилъ! Помилуйте! Какъ безденежный? Онъ получилъ отъ меня чистыми деньгами 30 т. -- При допросъ въ полиціи надобно говорить всю правду. Вы, извините меня, я разскажу, М. Г., какъ все дѣло было. Teперь я вспомнилъ, что привозилъ его ко мнѣ N. N. (тутъ Удушьевъ показалъ на одного дворянина, который, какъ всѣмъ было извѣстно, нѣсколько дней тому назадъ, скоропостижно умеръ). Онъ просилъ меня, чтобы я далъ въ займы 30 т. этому господину, котораго отъ роду въ первый разъ я тогда увидѣлъ. Я сказалъ, что не знаю его, но готовъ дать, ежели N. N. поручится въ исправной уплатѣ. N. N., хорошій мнѣ пріятель, отвѣчалъ, что этотъ господинъ ему извѣстенъ, какъ большой дуракъ и скотина. Извините, М. Г., это не я говорилъ, a тотъ, кто васъ привозилъ ко мнѣ -- продолжалъ Удушьевь, и опятъ вся засмѣялись. -- "Но я знаю, продолжалъ N, N., что y него значительное состояніе, и онъ вѣрно заплатитъ. Что касается до поручительства, то письменно я ни за кого не ручаюсь, a на словахъ отвѣчаю за него. Мнѣ однихъ словъ его было достаточно; я далъ деньги, и получилъ отъ этого господина вексель. Вотъ, какъ все дѣло было." Тщетно тотъ утверждалъ, и доказывалъ, что никогда денегъ не получалъ, и ссылался на свидѣтелей, обѣдавшихъ вмѣстѣ съ нимъ въ тотъ день y Удушьева; свидѣтели эти были призваны, но, разумѣется, отперлись, и показывали, что никто изъ нихъ не обѣдалъ y Удушьева. Нѣкоторые утверждали даже, что ихъ и въ Москвѣ въ тотъ день не было. И дѣйствительно: по справкамъ на заставахъ, и по допросамъ ихъ служителей, открылось, что они точно выѣзжали въ подмосковныя. Такимъ образомъ умный разбойникъ принимаетъ на всѣ случаи свои мѣры. Безденежность векселя ничѣмъ не была доказана, и дѣло пошло своимъ порядкомъ, по инстанціямъ. Однакожъ послѣ этого происшествія, Удушьевъ, имѣя болѣе милліона рублей капитала, пріобрѣтеннаго столь честными и благородными средствами, рѣшился прекратить свои дѣйствія, и думалъ было отдыхать на лаврахъ; но не совсѣмъ исполнилъ онъ сіе намѣреніе, вступивъ въ другое ремесло. Онъ сдѣлался ростовщикомь, даетъ деньги въ займы, за ужасные проценты, людямъ, находящимся въ совершенной крайности; но не иначе, какъ подъ залогъ, и при малѣйшей неисправности предъявляетъ закладныя, и присвоиваетъ себѣ заложенное имѣніе. Сверхъ того, кто въ необходимости продать деревню, онъ отвлекаетъ разными средствами покупщиковъ, притѣсняетъ продавца, пользуется стѣсненнымъ его положеніемъ, и покупаетъ за безцѣнокъ. Любопытно знать, чѣмъ и какъ рѣштся жизнь Удушьева? Озеровъ сказалъ:


"Богъ допускаетъ злымъ мгновенно возвышенье,

"Чтобъ тѣмъ ужасние содѣлать ихъ паденье!


Эпизодъ о примѣрномъ несчастіи Инфортунатова можно-бы, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, пояснить болѣе. Есть также много кой-чего разсказать о свойствахъ и подвигахъ Гг. Репетилова и Подлякова; но -- всего не должно высказывать, чтобы гусей не раздразнитъ. Это объявилъ, во всеобщее предостереженіе, И. A. Крыловъ.-- Богъ съ ними! совѣсть неумытный судія! Слышали мы, гдѣ-то и отъ кого-то, не упомнимъ, что земное Правосудіе можетъ ошибаться, можетъ быть вовлечено въ заблужденіе; но -- есть Всевидящій Судія, и отъ Него нѣтъ ничего сокровеннаго! Будетъ, будетъ


Еще от автора Дмитрий Никитич Бегичев
Семейство Холмских

Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян.


Семейство Холмских. Часть 5

«На другой день после пріезда въ Москву, Свіяжская позвала Софью къ себе въ комнату. „Мы сегодня, после обеда, едемъ съ тобою въ Пріютово,“ – сказала она – „только, я должна предупредить тебя, другъ мой – совсемъ не на-радость. Аглаевъ былъ здесь для полученія наследства, после yмершаго своего дяди, и – все, что ему досталось, проиграль и промоталъ, попалъ въ шайку развратныхъ игроковъ, и вместь съ ними высланъ изъ Москвы. Все это знала я еще въ Петербурге; но, по просьбе Дарьи Петровны, скрывала отъ тебя и отъ жениха твоего, чтобы не разстроить васъ обоихъ преждевременною горестью.“…»Произведение дается в дореформенном алфавите.


Семейство Холмских (Часть третья)

Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян.


Рекомендуем почитать
Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

 Эта книга является 2-й частью романа "Нити судеб человеческих". В ней описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойное существование не осуществились в должной степени. Необычные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.


Рельсы жизни моей. Книга 2. Курский край

Во второй книге дилогии «Рельсы жизни моей» Виталий Hиколаевич Фёдоров продолжает рассказывать нам историю своей жизни, начиная с 1969 года. Когда-то он был босоногим мальчишкой, который рос в глухом удмуртском селе. А теперь, пройдя суровую школу возмужания, стал главой семьи, любящим супругом и отцом, несущим на своих плечах ответственность за близких людей.Железная дорога, ставшая неотъемлемой частью его жизни, преподнесёт ещё немало плохих и хороших сюрпризов, не раз заставит огорчаться, удивляться или веселиться.


Миссис Шекспир. Полное собрание сочинений

Герой этой книги — Вильям Шекспир, увиденный глазами его жены, женщины простой, строптивой, но так и не укрощенной, щедро наделенной природным умом, здравым смыслом и чувством юмора. Перед нами как бы ее дневник, в котором прославленный поэт и драматург теряет величие, но обретает новые, совершенно неожиданные черты. Елизаветинская Англия, любимая эпоха Роберта Ная, известного поэта и автора исторических романов, предстает в этом оригинальном произведении с удивительной яркостью и живостью.


Щенки. Проза 1930–50-х годов

В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В.


Два портрета неизвестных

«…Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею любовью…У нас как-то принято более рассуждать об идеологии декабристов, но любовь остается в стороне, словно довесок к буханке хлеба насущного. Может быть, именно по этой причине мы, идеологически очень крепко подкованные, небрежно отмахиваемся от большой любви – чистой, непорочной, лучезарной и возвышающей человека даже среди его немыслимых страданий…».


Так затихает Везувий

Книга посвящена одному из самых деятельных декабристов — Кондратию Рылееву. Недолгая жизнь этого пламенного патриота, революционера, поэта-гражданина вырисовывается на фоне России 20-х годов позапрошлого века. Рядом с Рылеевым в книге возникают образы Пестеля, Каховского, братьев Бестужевых и других деятелей первого в России тайного революционного общества.